С наслаждением мы смотрели сквозь чистенькую витрину кафе в спину его удаляющейся по парковой аллее мамы. Она явно принадлежала к той части общества, куда нам вход был заказан. Что, впрочем, и подтвердилось позже, когда через неделю на собственной «Волге» приехал их папа, не теряющий дипломатической элегантности даже в плавках на пляже.
Добив любимые бутерброды, мы направились к морю, чтобы претворить в жизнь Сашину задумку, заключающуюся в том, чтобы ежедневно выигрывать в преферанс сумму, необходимую для похода в «Балтику». Саша считал себя сильным игроком, а восемь-десять дополнительных рублей позволяли нам ежевечерне слушать полюбившегося Эльмире скрипача, заказывая не только рыбу и вино, но и салаты. Играть Саша собирался без меня, рассчитывая, что его напарником станет Лёня. Я с самого начала противился этой идее, но вступать в первый же день в конфликт с соавтором не хотелось. Нам полагалось сохранить в быту хорошие отношения хотя бы до конца творческого процесса. Да и слушать скрипача я был не прочь.
Под тем же зонтом, где они сидели и вчера, Лёня и Наташа оживленно беседовали с нашей соседкой по кафе. Два гениальных ребенка, несмотря на разницу в годах и национальную принадлежность, с упоением прорывали через весь пляж вполне судоходный канал. Я с восхищением смотрел на Андрюшину маму. Загорелая блондинка в махровом халате, с модной тогда бесцветной помадой на губах, она напоминала мне женщину с рекламных снимков из иностранных иллюстрированных журналов.
Но как только мы бухнулись рядом, Андрюшина мама с каменным лицом, извинившись перед учеными супругами, перешла под другой навес.
– Чем вы ей так не понравились? – спросила Наташа.
– Саша при ней по-английски обозвал кильку, – ответил я.
– А как по-английски килька? – заинтересовался любознательный Лёня.
– Анчоус, – сказал я, с опаской наблюдая за Сашиным выискиванием соперников по предстоящей пульке.
«Как говорил Остап Бендер, – сказал перед этими поисками мой соавтор, – есть две тысячи способов честного отъема денег у граждан. Один из них мы сейчас и реализуем». Оставив подле меня свои залатанные джинсы, он зигзагами прочесывал пляж.
– Вы купаться не будете? – поинтересовалась Наташа.
– Времени нет, – отозвался я, продолжая следить за Сашиными маневрами.
– Чем же вы заняты?
– Сценарий пишем.
– Ох, сценарий. Для кино?
– Нет, для телевидения.
В это утро наши акции в глазах Наташи резко поднялись – увы, ненадолго.
Вопреки моим ожиданиям Саша вернулся очень быстро, приведя с собой трех грузинских парней, неизвестно каким ветром занесенных на этот тихий прибалтийский семейный курорт. Гиви, Гога и Гоча могли организовать себе отдых и получше, решил я после знакомства, глядя на их наручные часы. По циферблату японского электронного чудо-произведения, казалось, можно определять все что угодно, кроме времени. Сколько я ни вглядывался, ни большой, ни маленькой стрелки на нем так и не нашел. Дело не в том, что стрелок на нем не было, – наоборот, их было слишком много.
В присутствии представителей всеми любимой республики Наташа, как и положено настоящей москвичке, оживилась и похорошела. Гиви, Гога и Гоча, несмотря на готовившуюся над ними расправу, вели себя очень доброжелательно и предупредительно. При таких соперниках и Лёня оказался лишним. Кто-то из них предварительно даже принял участие в строительстве канала вместе с детьми, бросая испепеляющие взоры на Андрюшину маму. Но она с высоты, на которую ее воздвигла судьба, а именно со складного кресла, на котором она восседала, как на троне, умудрялась глядеть поверх мужских голов. Ни рост, ни мохнатость наших новых друзей ничуть не изменили даже ее позы.
Саша, как заправский фокусник, достал из кармана своих валявшихся на песке штанов колоду карт с таким выражением на лице, будто он сам не ожидал, что они там окажутся.
– Играем по три? – перетасовывая колоду, спросил он.
– А что означает по три? – удивился Гиви, и мне стало понятно, что Саша нашел то, что хотел.
– Тогда по десять, – не моргнув глазом, объявил он, – потом объясню.
Больше всего наших новых друзей устраивал именно сам процесс игры. За те дни, что они провели в Пярну, все имеющиеся развлечения в этом городе ими уже были испытаны. В прокатном бюро они взяли все, что могло хоть как-то разнообразить их пребывание рядом с холодной прибалтийской волной: велосипеды, надувную лодку, мячи, бадминтон и даже теннисные ракетки, хотя в теннис никто из них играть не умел, впрочем, как и в преферанс. Таким образом Саша, можно сказать, давал им платные уроки. Правда, не без некоторого риска, так как они, как любые новички, были способны на непредсказуемые действия в стандартных положениях, чем здорово озадачивали своего педагога. Больше всего им понравилась игра в мизер, и практически ни одна сдача не проходила без того, чтобы кто-нибудь из них троих не объявлял эту сложную, рискованную игру. От постоянного подсчета вариантов, как поймать противника с наибольшими потерями, и при отсутствии всяческой поддержки у Саши глаза начали наливаться кровью. В тех случаях, когда он ошибался, что иногда происходило, учитывая полную непредсказуемость в поведении мизирующего, Саша вел себя как золотоискатель, у которого из лотка друзья сперли приличный самородок. Ругался, обвиняя всех в скудоумии. Не выдержав этой душераздирающей сцены, я ушел к морю, прихватив с собой Наташу, а она в свою очередь двух детей. Лёня оторваться от созерцания игры не смог.
Андрюша, перед тем как отправиться с нами, побежал спрашивать разрешения у мамы, и я, наблюдая за общей картиной, уразумел, что наши новые грузинские друзья преследуют сразу две цели: поиграть с Зегалем в преферанс и познакомиться с королевой пляжа. Они, похоже, ошибочно полагали, что мы с ней из одной компании. Это заблуждение стоило им довольно дорого, так как длилось оно дней пять. Несмотря на регулярные проигрыши, кавказское начало в них побеждало над обычными человеческими чувствами, в том числе и жадностью. При постоянной передаче денег Зегалю своей доброжелательности они не теряли. После отъезда они оставили нам в наследство главные предметы курортной роскоши – велосипеды. Возможно, если бы они изъявили желание научиться играть в теннис, мы могли бы заработать еще больше, причем безо всякого умственного напряжения. Теперь же Саша к середине дня выматывался так, что ни о какой дальнейшей творческой деятельности речи быть не могло. Зато в течение «грузинской декады» мы забыли, что такое бутерброды с килькой, а вполне прилично завтракали и обедали в ресторане «Ранахона». Вечера мы проводили, как и задумали, в «Балтике» с ученой парой, наслаждаясь игрой скрипача-виртуоза.
…Я забежал несколько вперед. Тогда, в первый игровой день, я старался отвлечь детей интеллигентных родителей от вредного и бесперспективного занятия – строительства канала. Я предложил им построить у моря песчаный замок, обложив его крепостные стены ракушками. Не буду скрывать, меня подхлестнуло отсутствие всяческого внимания мамы Андрея к томным кавказским взглядам. Используя свое архитектурное образование, я собирался воздвигнуть довольно большое сооружение с контрфорсами, арками, аркбутанами, подъемными мостами и рвом, наполненным водой. Одно дело уроженцы Кавказа, но совсем другое – произведение искусства, на которое трудно не обратить внимание. Мой замок должен был войти в историю пярнуского пляжа. Вундеркинда, чтобы он не путался под ногами и не давал советов, я отправил с ведерком по пляжу собирать камни. Будущего дипломата я отпускать от себя не хотел. Часа три я пыхтел, не разгибая спины, и когда нарисовал спичкой окошечко на последней башне, именуемой в крепости цитаделью, вокруг меня собралась приличная толпа. Среди моих новых почитателей не было только Андрюшиной мамы. Но она не заставила себя долго ждать. Раздвинув любопытных, она подошла к моему творению и, не глядя на него, а тем более на его автора, сказала: «Андрей, пора обедать!» Я сидел на краю крепостного рва, опустив ноги в его прохладную воду. Мой ассистент, не говоря ни слова, повернулся и отправился за матерью.
