По ходу песни мы перевернули, точнее прокрутили, на 180 градусов каждый свой фрагмент колонны, и она повернулась к залу стороной, раскрашенной в цвета спектра… Зал онемел. В эту секунду мы стали для руководителей передачи не просто сюрпризом, а подарком судьбы. КВН вошел в нелегкую для себя полосу, из которой так и не смог выбраться до своего принудительно-добровольного закрытия, и мы выглядели на общем, пускай даже неплохом, фоне неким идеалом, образцом истинной студенческой игры. Все же знали, что в отличие не только от команд-чемпионов, но даже от своих соперников, мы все придумали сами – сами поставили, сами все написали, не пользуясь ни в чем никакой профессиональной помощью. Это была истинная студенческая самодеятельность!
Дальше мы, как водится, прокричали лозунги на тему: «Отныне будем топить по-черному дровами только красного дерева», «Предлагаем заменить черно-белую клавиатуру рояля на цветную» и другие подобные высказывания.
Помимо этих выкриков мы еще занимались саморекламой. Лёня Шошенский вопрошал: «Кто разбил цветники под вашими окнами?» И мы хором отвечали: «Мы, архитекторы!» – «Кто зажег фонари на ваших улицах?» – «Мы, архитекторы!» И дальше в том же духе. (Но это, по-моему, тоже из второго сценария.)
После уже упомянутой разминки с неудачной зеброй, приветствия и «домашнего задания» подошел черед конкурса капитанов.
Я никогда не видел, чтобы Саша так нервничал. Капитанам полагалось сделать друг другу подарки. Предварительно Саша получил от Маслякова настоящую морскую капитанскую фуражку с крабом, которая ему очень подходила. От себя он раздал противникам очень модные тогда многоцветные шариковые ручки. Мы продолжали, как могли, тему цвета.
В какой-то момент капитан соперников, по-моему из стоматологического института, задал Сашке странный вопрос, нарисовав «1+1+…» и спросил, что это означает. Зегаль ответил: «По Смоленской дороге столбы, столбы, столбы». Зал взревел… Правильного ответа я не помню, как и остальных вопросов и ответов. Забавно, что их совсем не помнит и сам Зегаль.
Да, напоследок прошел еще один конкурс от членов жюри, который я назову здесь «конкурсом Никулина».
Из всего состава жюри, в котором было не меньше пяти человек, мы запомнили только артиста Весника и Юрия Никулина. Хотя в нем были, скорее всего, мой будущий наставник в журналистике Ярослав Голованов и Юлик Гусман. Великий клоун устроил для всех участников игры экзамен, в результате которого Климов стал на вечер героем нации и знаменитостью до конца института.
Напомню, что могучий, румяный, курносый, с короткой челкой и глазками-буравчиками, Андрюша казался даже не сказочно-былинным, а мультфильмовским богатырем. Любимым занятием у него и красавчика Плужника стало разыгрывать Клипина. Везде, где они встречали Сашу, они кричали со страшным «американским» акцентом: «Мистер Клипин, кам хир?» Вежливый до подобострастия Клипин моментально откликался: «Да, я вас слушаю господа! Одну минуточку, господа!» Только он к ним подбегал, они радостно выдыхали: «Да пошел ты на х…!» Почему-то действительно получалось смешно, несмотря на многократные повторы.
Во втором, не сыгранном нами КВНе, реприза у Андрея была «Сила есть – ума не надо!» Как это часто бывает, внешность оказалась обманчива, на самом деле Андрей замечательно учился и сделал уникальный диплом…
После нашего приветствия Климов ушел с Плужником в зал. Под самый конец вечера Юрий Никулин объявил свой конкурс. Климов сказал Сереге, как надо его сделать. Плужник потащил его к Зегалю. Сашке, естественно, показали всё на пальцах. «А ты сам сможешь такое выкрутить? – спросил Зегаль у Климова, но потом смилостивился. – Ладно, у нас на всякий случай уже есть вариант!» Почему-то прямо в кулисах Климов надел мои серые брюки, а я влез в его джинсы. Смысл этой трансформации мы оба спустя столько лет объяснить так и не смогли.
Никулин выглядел грустно-задумчивым, чуть ли не удрученным. У него на лице было написано, что человек он занятой, лишнего времени у него нет… Великий клоун полез в карман пиджака, достал из него бутылку, из другого кармана граненый стакан, поставил их на стол. Налил в стакан из бутылки красной жидкости, потом накрыл стакан блюдцем и двумя руками перевернул его вместе с блюдцем вверх донышком, после чего поставил на стол. И предложил с помощью только одной руки стакан опустошить.
Один из наших соперников приподнял чуть-чуть стакан носом и начал хлебать из блюдечка. Климов по сей день жалеет, что не объявил всему залу, что по такому принципу устроены автопоилки для крупного рогатого скота[5].
Вышел Зегаль, отмерил стакан по высоте двумя пальцами, потом перенес размер на бутылку и, взяв ее одной рукой, отпил отмеренное. Потом сказал: «У нас есть еще вариант!» – и махнул Климову в кулисы. Андрей вышел на сцену. Мы замерли. Много, очень много яркого света, дрожь в его руках и явный ужас на лице, что все на него смотрят. Он прогнулся назад, поставил стакан с блюдцем себе на грудь, дрожь в руке усилилась. Я подумал, сейчас он все прольет… Но Андрей отпустил блюдце, перехватил стакан, резко нагнулся вперед, блюдце поймал другой рукой, и то, что было налито в стакан, держа его, сразу выпил. Оказалась сладкая вода.
На следующий день на военной кафедре подполковник Холодный Петр Макарович, сам не дурак выпить, выказал свое неудовольствие, объяснив, что Климов опозорил институт, одним махом вылакав двести граммов. (Они, оказывается, целый день обсуждали его выход на кафедре.) Как говорил сам Климов, он заглотнул все сразу от страха.
…После Климова выходит на авансцену Никулин: «Ваше решение довольно близко к правильному, но у меня было задумано так…» Он поставил блюдце со стаканом на лоб, а дальше точно так же, как и Андрей, но не всем туловищем, а только наклоном головы, привел стакан в нормальное положение.
…Когда объявили результаты, выяснилось, что мы заняли первое место, причем с большим отрывом! Мы орали, обнимались и прыгали по сцене. Довольный Гюльбекян хлопал меня по плечу, а Белла Исидоровна, пришедшая за кулисы со своим верным оруженосцем Светой Семеновой, меня расцеловала.
В полном ажиотаже мы забыли в Телетеатре врученный нам приз – раскрашенный в яркие цвета телевизор. Мы с Зегалем обнялись. Мы понимали, что сделали большое дело, может, главное в жизни, и гордились этим.
Все это произошло в воскресенье 18 октября 1970 года.
Спустя всего лишь сутки я узнал, что фокус со стаканом – заезженная цирковая шутка, которую любил демонстрировать Олег Попов. Мне об этом сообщил Леонид Александрович, когда я, гордый, на следующий день явился к Окуням. Заодно выяснилось, что Татьяна, жена Никулина, им звонила перед моим приходом и в разговоре пожаловалась, что Юра после КВНа домой пришел под утро. Впрочем, и мы разошлись по домам не раньше. Теперь я понимаю, что супруга Юрия Владимировича шутила. Характерно другое. Передачу «КВН» смотрела буквально вся страна.
На следующий день мы проснулись знаменитыми, во всяком случае в стенах родного института. Как мне потом говорили, в нашу компанию мечтал попасть каждый студент. Зегаль ходил королем, и каждый старался ему услужить. Но ничего этого я не помню, поскольку именно тогда у меня начали развиваться – слово «роман» здесь никак не подходит – романтические отношения с Леной, которой за полтора месяца до КВНа исполнилось шестнадцать лет. Какому бакинскому парню не понравится курносая блондинка? Через полгода мы поженились, возможно потому трагическая страница нашего исчезновения из всесоюзной телевизионной игры была перевернута мною так легко. Хотя и уничтожили дело, на которое я ухлопал столько времени, это для меня не стало большим потрясением.
Но пока мы наслаждались бесконечными комплиментами и даже некоторым заискиванием преподавателей. Мне Зегаль рассказывал, что он однажды пришел сдавать экзамен, а профессор с ассистентом ушли обедать, оставив Сашку одного с билетами – мол, выбирай, что хочешь! В самом сладком студенческом сне такое не приснится. Саша притащил чемодан учебников, перебрал все билеты, понял, что ни на один вопрос даже приблизительно ответить не может, и убежал. Потом профессор то ли теплотехники, то ли водоснабжения жаловался Минченко: «Он что, дурак совсем, зачетку оставить не мог?!» К концу пятого курса преподаватели по архитектурному проектированию грустно посоветовали мне подумать об артистической карьере. И это накануне диплома.
5
Тогдашние студенты МАРХИ был, как правило, широко образованы, то есть знали кучу ненужных вещей.
