— А ты отправишься со мной, — непререкаемым тоном бросил Император.
— Ты всё-таки решил…
— Решил. Прежде чем я сам поведу моих подданных к жертвенникам, я должен испробовать последнее средство. Мы совершенно упустили из виду эти пирамиды — а я убеждён, что они возникли там не просто так. Проклятье, тьма и смерть, если надо, я готов отдать легионам приказ прокопать канал и спустить в Разлом всё Внутреннее Море!
— Только не это! — всполошилась Сежес. — Мой Император, это приведёт к…
— …к необратимым последствиям, я знаю, — кивнул правитель Мельина. — Но на твоём месте, Сежес, я озаботился бы изучением и такой перспективы.
Чародейка только покачала головой — возражать Императору сейчас не осмелился бы никто, даже Тайде.
— Действуй, проконсул. У нас почти не осталось времени. Собери легионных командиров, я сам сообщу им эти известия. Связь со мной будешь поддерживать почтовыми голубями. Извещай обо… ну да это ты и сам знаешь. Всё ясно?
— Всё ясно, мой повелитель!
Сеамни молчала, блестящими чёрными глазами глядя на Императора.
— Гвин, — тонкая рука легонько коснулась кованой стали доспехов, с которыми правитель не расставался ни на миг за весь долгий марш его армии, за исключением тех кратких часов, когда им двоим всё-таки удавалось разделить ложе. — Ты уверен в том, что делаешь?
— Тайде, помнишь, я прыгал головой вниз, в бездну Разлома, следом за похитившей тебя Белой Тенью — и остался жив? Теперь у меня то же чувство. — Лицо Императора казалось сейчас застывшей гипсовой маской, глаза смотрели куда-то в недоступную, невидимую простым смертным даль. — То же чувство, что и перед прыжком в Разлом. Чувство, что я не могу этого не сделать. И что этот поход приведёт… к перелому. Не знаю, какой ценой, да и знать не хочу…
— А если этой ценой окажусь я? — негромко проговорила Сеамни.
Император запнулся, в ярости сжал кулаки. Его брови сошлись, словно перед поединком.
— Тогда я пойду вместе с тобой. Пусть принимают в зачёт и мельинского правителя. Империя, в конце концов, обойдётся и без меня. Есть Клавдий, есть Тарвус… они не дадут…
— Но они не удержат страну от истребительной смуты, — возразила Дану. — На это способна только императорская кровь.
— Больно удержала она Браггу и иже с ним, — буркнул Император.
— Если бы ты дал им хотя бы четверть потребованного — никакого мятежа бы не случилось.
— Никогда! — отрезал Император. — И прошу тебя, не вспоминай про «искусство компромиссов», Тайде. Есть компромиссы, на которые я никогда не пойду.
— Тарвус и Клавдий не удержат Империю, если тебя не станет, — вздохнула Сеамни. — А вместе с тобой, Гвин, падёт и мечта о том, что на землях твоей державы все смогут жить мирно — и люди, и гномы, и Дану, и эльфы, и даже орки с половинчиками. Людское государство, конечно же, возродится — но в каком виде?..
— Ни в каком виде оно не возродится, если мы не справимся с Разломом! — Император рубанул ладонью воздух.
— А мы справимся, — вкрадчиво прошептала Сеамни. — Справимся… при помощи магии крови.
— Обещаю тебе, — Император взял ладошки Тайде в свои, — что, если мой поход закончится неудачей, я сам примусь тесать камень для жертвенников и сам лягу на него, — совершенно буднично, как ни в чём ни бывало закончил он.
— Ч-что?! — пролепетала опешившая Дану. — Т-ты… на жертвенник? Гвин, Гвин, любимый мой, мой свет, ты…
— Глупая данка, — улыбнулся Император, прижимая её к жёсткому железу нагрудника. — Глупая, как птичка-зарянка. Я могу приказать легионам пойти на отчаянный штурм, потому что, как уже говорил, у каждого велита, принципа или триария есть шанс вернуться живым и дожить до глубокой старости. Но вести народ на заклание я смогу лишь в том случае, если сам разделю судьбу обречённых. Прости, это получается как-то по-книжному пафосно, но иначе тут и не скажешь. Я могу представите себе, какая мощь потребуется, чтобы испепелить всю армию козлоногих и закрыть Разлом — кстати, не слишком себе представляю, как Сежес сумеет это проделать, даже имея в своём распоряжении почти неисчерпаемый запад силы. Огонь — это понятно, маги Радуги тут поднаторели. Так вот, я к чему — сколько потребуется зарезать детей на этих жертвенниках — тысячу? Десять тысяч? Или, быть может, сто? Ты можешь мне сказать хотя бы приблизительно?
— Нет, — отвернулась Сеамни. — Сейчас не смогу, разве что Сежес… это ведь она набрасывала то пламенное покрывало, если мне правильно всё рассказали.
— То-то и оно. — Плечи Императора опустились, y него вырвался тяжкий вздох. — Никто ничего не сможет сказать. Потому что Разлом — это нечто неведомое, небывалое, и у нас нет времени на тщательные постепенные исследования. Нет. Мы ударим по пирамидам. Они торчат вдоль всего Разлома, наверняка есть и неподалёку от взморья. Начнём оттуда.
— Не уходи от ответа. — Сеамни не разжимала объятий, губы её скользили возле мочки его уха. — Ты… про жертвенники… ну скажи, ну пожалуйста, ты ведь пошутил? Ты меня так пугаешь, да? Хочешь проверить мою любовь?
— Чепуха, Тайде, — вздохнув, тихонько проговорил Император. — Я не бросаюсь такими…
— Значит, — непререкаемым тоном заявила дочь Дану, — значит, я последую за тобой. На тот же самый жертвенник. Клянусь тебе в этом Деревянным Мечом, что до сих пор жив во мне!
Император вздрогнул.
— Жизнь без тебя мне не нужна, — просто и буднично сказала Сеамни. — Да, знаю, в это трудно поверить. Но это так. Так, и всё тут.
— Но я же смертен, — только и смог выдавить Император. — Я смертен, и мои дни куда короче отпущенного Дану. Даже если бы ничего не случилось, ни войн, ни Разломов, нам всё равно предстояло бы расстаться. Меня сломила бы неизбежная старость, а за ней…
— Я состарилась бы с тобой, друг мой, — ласково произнесла Сеамни. — И ушла бы в тот же день, в тот же час. Неважно, когда и где к тебе подступит смерть. Главное — что я не оставлю тебя одного на тёмной дороге. Что мне делать, когда тебя не станет? Пусть бы всё случилось так, как ты говоришь, — ни войн, ни Разломов, а мы прожили бы вместе долгие годы, наверное, воспитали бы детей — приёмышей, но я любила бы их, как своих, — что мне делать, когда на твою гробницу легла б могильная плита?
