Император резко отвернулся от жертвенника, и злобный голос тотчас пресёкся.
— Оно не уступит, — шепнула ему Сеамни. — Но Сежес права. Его надо уничтожить.
— Сейчас?
Император с трудом заставил себя не смотреть больше на кровавый алтарь.
— Нет. Баламут тоже прав. Если мы начнём разорять эту пирамиду, остальные тотчас получат весть об этом. И тогда, возможно, мы вообще не дойдём до главной. Козлоногие начнут наступать не только на восток.
— Хорошо, — резко повернулся Император. — Идёмте отсюда, друзья. Я узнал всё, что хотел. Задерживаться больше не будем. Последуем совету Муроно. Отправимся на поиски главной пирамиды. Но мы вернёмся. Обязательно вернёмся и исполним всё, о чём просила нас храбрая медведица. Она бы поняла и простила нас, не сомневаюсь.
Молчаливые Вольные, похоже, несколько разочарованные, что на сей раз не удалось показать все свои таланты, по одному исчезали в люке. Сежес задержалась, взглянула в глаза Императору.
— Мне хочется верить, повелитель, что принято правильное решение. Баламут, надо отдать ему должное, порой говорит дельные вещи.
— Гном прав, Сежес, — ответила ей Сеамни. — Чем больше я смотрю на это, — она кивнула на жертвенник, брезгливо поморщилась, — тем больше склонна с ним согласиться. Сейчас не стоит это тревожить.
— А если главная пирамида вообще не здесь? — не унималась Сежес. — Если вообще в этой, как её — Зидде?
— Значит, мы отправимся туда, — отрубил Император. — Дорога вниз по Разлому уже, можно сказать, хожена.
Ночь легион и гномы провели у подножия молчаливого зиккурата, а с рассветом имперские полки двинулись дальше на север — искать «главную пирамиду».
Вслед им из щелей жертвенной каморы смотрели три голодных жёлтых глаза.
