К концу ужина явился Иван Бурденко. Как раз для того, чтобы забрать жену и Машу. Все трое заехали к Маше выпить кофе.
— Уф-ф! — вздохнула Рита. — Пришлось потрудиться на благо родного канала. Кажется, все остались довольны? Я никого не обидела?
— Ты была проста, как голубь, и мудра, как змий, — улыбнулась Маша. — Что теперь?
— Остались формальности. Контракт вы подпишете завтра в офисе спонсоров. Премьера шоу намечена на конец года. Приблизительно через месяц можно приступать к работе.
— Значит, я еще успею съездить на Кавказ, — вырвалось у Маши.
— Уж и не знаю, — проворчала Рита. — Может быть, нужно было выставить более близкий срок пилотной программы.
— Почему ты так говоришь?
— Да потому что ты помешалась на своем полковнике.
— Вовсе нет, Рита. Просто на душе неспокойно. Он такой необыкновенный человек…
— Необыкновенный? Неужели?
— Я такого, по крайней мере, не встречала. Я так боюсь — вдруг он меня бросит…
— Что это тебе пришло в голову?
— Я говорила об этом с мамой.
— Она все-таки попыталась подлить яду. Я так и знала. Она заставила тебя проговориться о нем, а потом..
— Нет, Рита, совсем не то. Она действительно боится, чтобы со мной не произошло то, что происходит с ней. Она такая жалкая, нервная. Похоже, отец правда хочет ее бросить. Мне хотелось убедить ее в том, что даже если и так — ничего страшного не случится. Что она сможет пережить его уход.
— И убедила?
— Наверное, нет. Только сама стала мучаться такими же сомнениями. Если бы Волк меня бросил, я бы, наверное, этого не пережила.
— Что за ерунда, Маша! Еще как пережила бы!
— Нет, Рита, ты не понимаешь!..
Взглянув на подругу, Маша осеклась. Ведь Рите однажды пришлось пережить подобное.
— Прости, Рита, — прошептала она, прижимаясь к ней. — Я сама не знаю, что говорю…
— Конечно, не знаешь, — проворчала та. — С чего, например, ты взяла, что он тебя может бросить? Скорее уж ты его бросишь!
— Когда мы не вместе, я ни в чем не уверена. А вдруг он решит, что должен вернуться к жене?
— Ты, наверное, сводила его с ума своей ревностью? — улыбнулась Рита.
— Вполне возможно! Я почему-то приходила в бешенство от одной мысли, что он ест ее вареники! — кивнула Маша.
— А он убеждал, что терпеть их не может? — сказала Рита, и обе расхохотались.
Через полчаса Рита и Иван уехали домой, а Маша легла на софу и поставила у изголовья телефон. Она лежала и смотрела, как за окном едва колышется густая темная листва, подсвеченная серебристым электрическим светом. И ей уже было совсем даже не весело.
XXXV
Ночью они лежали на новом матрасе и молча смотрели на кусочек звездного неба, открывающегося в просвете между черными силуэтами двух ангаров. То далеко, то близко гремели одиночные выстрелы или автоматные очереди. Но, в целом, обстановку можно было считать на редкость спокойной.
— Как бы мне хотелось хотя бы разок накормить тебя нормальным ужином, — вдруг сказала Маша. — Я ведь хорошо готовлю. Терпеть не могу питаться как попало…
Волк бросил на нее быстрый взгляд. Впрочем, она и сама удивилась, что это на нее нашло.
— Когда-нибудь, даже очень скоро, у нас все устроится, — откликнулся он. — Мы заведем себе нормальную кухню и нормальную спальню. У нас вообще все будет очень нормально. Кажется, не только ты, но и я сам устал от кочевой жизни. Когда-нибудь нам надо будет подумать и о будущем.
Маша беспокойно поежилась, а когда он нежно обнял ее, закрыла глаза. Волк хотел ее поцеловать, но она отвернулась.
— Что такое, Маша Семенова? Расслабься. Считай, что ты в прямом эфире, — сказал он. — Как только я произношу слово «будущее», ты паникуешь. Неужели это такое страшное слово?
Как это ни странно, но оно действительно пугало Машу. Стоило ей представить, как будет страдать его жена, когда он начнет «устраивать» свое будущее с другой женщиной, у нее сжималось сердце. Можно вообразить, что за сцена разыграется у него дома. Ведь есть же у него дом — какой-никакой. Пусть он действительно давно уже не живет со своей ранимой Оксаной. То есть, так только говорится, не спит. Не занимается с ней любовью. Однако ей ли, Маше, не знать, что значит принять окончательное решение о разводе!.. Вполне возможно, это станет для хрупкой Оксаны настоящим ударом и она этого не переживет. Почему-то Оксана всегда представлялась Маше бледной, безулыбчивой женщиной в аккуратном переднике и со скалкой в руках — раскатывающей тесто для вареников. Эта женщина не только никогда не улыбается, но и никогда не плачет. Но если муж нанесет ей этот последний удар, она воскликнет что-нибудь вроде: «Кто же тебе будет лепить вареники?!» и, как свеча, истает на глазах.
Маше было совсем не трудно представить себе подобные ужасы. Ей с детства был знаком этот постоянный страх и ужасная фраза «папа нас собирается бросить»… Хорошо еще, что у Волка с Оксаной не было детей.
Когда она попробовала все это ему объяснить, он перевернулся на живот и яростно сжал руками подушку.
— Пойми ты, — говорила Маша. — Мне ее действительно жалко. И ужасно, что ты этого не понимаешь… Это только тебе кажется, что, если ей не придется лепить для тебя вареники, она лишь облегченно вздохнет. На самом деле…
Волк поднял глаза, и Маша в страхе отодвинулась подальше. Ей показалось, что он взорвется. Но он медленно пригладил ладонью свои волосы — жест, который она так успела полюбить — и спокойно сказал:
— Оксана никогда в жизни не лепила никаких вареников… И она… — Он запнулся.
— Что она? — прошептала Маша. Он вздохнул.
— И ей совсем не хочется меня удерживать.
— Не понимаю! — воскликнула Маша. — Но ведь ты всегда говорил, что ей будет тяжело с тобой расстаться. Ты мне врал?
— Мне меньше всего хотелось, чтобы ты меня, не дай Бог, пожалела. Вот, дескать, бедняга, он будет страдать в одиночестве.
Полковник сел на кровати и раскурил свою маленькую черную трубку.
— Не понимаю… — повторила она.
— Что тут понимать! Ты такая независимая и сильная. Я боялся потерять тебя и боялся возбуждать в тебе жалость. Я и сейчас не знаю, как мне себя с тобой вести. Я даже не представлял себе, что могут быть такие женщины, как ты… Что же касается Оксаны, то у нее давно своя жизнь. По образованию она учительница и несколько лет назад снова пошла работать в школу. Я был этому только рад. По крайней мере, у нее появилось какое-то занятие… А потом она сблизилась с мужчиной.
— Не может быть! — изумилась Маша.
У нее просто в голове не укладывалось, что Оксана могла его на кого-то променять.
— Что тут такого? — удивился Волк. — Она подружилась с учителем литературы из своей школы. Притом я верю, когда она говорит, что между ними абсолютно ничего нет… Но ей нужно начинать новую жизнь, нужно проникнуться убеждением, что она кому-то нужна и что я не единственный мужчина на белом свете. И ей это нелегко дается. Она правда очень ранимая…
Внезапно Маша разозлилась. Такая ли уж она ранимая, эта его Оксана? Да он просто хочет ее
