между мужем и женой, а точнее супружество, заканчивается в тот самый момент, когда вдруг выясняется, что они не сошлись характерами или один из них нашел себе более подходящего партнера? Неужели ты думаешь, что брак — это простая формальность? Что развестись так же просто, как плюнуть на пол? Развестись — и вступить в новый брак… Может быть, это считается признаком простого и без комплексов отношения к жизни, но я так не думаю.
— А как ты думаешь? — спросила Маша.
— Я думаю, что отношения между мужчиной и женщиной не могут быть простыми и уже по своей сути состоят из одних комплексов, — заявил Волк. — Любовь и страсть — это стихийные и разрушительные силы, и только закон супружества может их обуздать.
— Хорошо… Давай рассуждать спокойно, — сказала Маша, потерев пальцами виски. — Значит, по- твоему, если Оксана встречается с другим мужчиной — это предательство, и тебя это огорчает.
— А как мне может нравиться, если моя жена спит с другим? — осторожно поинтересовался он.
— Но ведь ты-то со мной спишь! — вскричала Маша, забыв о том, что только что собралась рассуждать спокойно.
— Начнем с того, что я с тобой не сплю. Я тебя люблю. А кроме того, мужчина — это все-таки мужчина, а женщина — женщина-Маша почувствовала, что вот-вот задохнется от ярости.
— Это гадко, пошло, отвратительно, низко, эгоистично, примитивно! — выпалила она.
Ей хотелось сейчас же, среди ночи, одеться и бежать прочь от этого человека. Но что-то ее тем не менее удержало. А он неторопливо раскурил свою черную трубочку и задумчиво повторил:
— Да, я уверен, что женщина и мужчина — разные существа. Если бы они были одинаковыми, то тогда зачем они друг другу? Я не могу это хорошо объяснить, но только знаю, что, может быть, вся прелесть человеческой жизни, все то, что кажется нам прекрасным, существует лишь на этом крошечном отрезке. Не будет его, и ничего не будет…
Он обнял ее, и она бессильно припала к его груди.
— Подумай сама, глупенькая, — продолжал он, гладя ее по волосам, — разве два человека могли бы соединиться и сделаться одной новой плотью, если бы они были одинаковыми? Я люблю тебя, потому что ты это ты, и я люблю тебя, как никого на свете не любил и не полюблю. Другой такой не найти.
— Наверное, я действительно глупая, — вздохнула Маша. — Я уже не понимаю ничего из того, что ты сказал, но мне так приятно это слышать…
Некоторое время она молчала, а потом вдруг спросила:
— Скажи, а ты ревновал бы меня к моим друзьям и моей работе?
— Нет, конечно, — не колеблясь ответил он. — Я же сказал, что ты — это часть меня. То, что радует и приносит удовольствие тебе, радует и меня.
Только в этот момент Маша поняла, что все, что он говорил в эту ночь и что вызывало у нее такую ярость и раздражение, на самом деле было и ее собственным пониманием того, что такое любовь.
И еще она подумала о том, что если вдруг потеряет его, то потеряет все.
Он нежно обнял ее, и она заснула спокойно, как никогда.
XXXVI
Маша не спала. По крайней мере, ей так казалось. Волк был рядом с ней, в ее московской квартире с окном в тихий зеленый переулок.
В шкафу лежали идеально сложенные и обрызганные духами наволочки и простыни. Повсюду царил абсолютный порядок. Мать была бы ею довольна.
Когда у изголовья раздался телефонный звонок, Маша открыла глаза и сняла трубку. Пространство, существовавшее во сне, без малейшего искажения или изъяна на ложи л ось на пространство, существовавшее наяву.
— Алло, — сказала она и услышала в трубке журчание горных рек.
— Я скучаю по тебе, — сказал он без всяких предисловий.
Она невольно шевельнулась, чтобы его обнять, но у нее в руке была лишь телефонная трубка.
— Я тоже скучаю.
— Мне кажется, что я встречался с тобой только в своих снах.
— Наверное, так оно и было… — прошептала она. — А ведь мы расстались только два дня назад. Это время проделывает такие жестокие фокусы. Минуты превратились в месяцы, а часы в годы.
— Хорошо еще, что не наоборот. Когда мы наконец встретимся, время пойдет чуть-чуть быстрее.
— Я буду делать новую программу, — робко сообщила Маша.
— Я знаю.
— Тебе известны планы нашего телеканала? — изумилась Маша. Ведь она сама узнала обо всем лишь накануне. — Ты знаешь о том, что планирует наше руководство?
Впрочем, что тут удивительного. Учитывая специфику ведомства, к которому он принадлежит, ей надо бы привыкнуть к подобной прозорливости и смириться с тем, что где-то рядом находятся информаторы. Система умерла. Да здравствует система…
— Это совсем не то, что ты думаешь, — усмехнулся он. — Я знаю тебя. Смешная ты все-таки! Разве ты забыла, что я могу читать твои мысли?.. — Думаю, — добавил он, — при желании ты могла бы делать то же самое.
Маша как наяву представила себе полковника Волка, который сидит сейчас у аппарата спецсвязи и покуривает свою черную трубочку. Знакомые нотки теплой иронии в его голосе наполнили ее такой любовью, что она непроизвольно сжала бедра.
— Да, да, — сказал он. — Именно так. Я думаю о нашей скорой встрече.
— Действительно, — согласилась она. — Не нужно пользоваться агентурными данными, чтобы догадаться о том, что в моих планах новая командировка…
— Все гораздо проще. Просто через два дня я на неделю прилетаю в Москву.
Маша даже взвизгнула от радости.
— Я тебя люблю, — услышала она его хрипловатый голос. — Может быть, и ты мне наконец признаешься в том же?
После того, как Маша успела признаться в своей любви к нему почти всем московским знакомым и даже маме, ей ничего не стоило повторить это по телефону.
— Я тебя люблю, — сказала она, чувствуя его в себе.
Если дело и дальше пойдет в этом направлении, то скоро непорочное зачатие не будет казаться ей такой уж фантастической возможностью.
— У тебя отпуск? — спросила она, чтобы, чего доброго, не доводить дело до мифологических развязок.
— Не совсем, — снова усмехнулся он. — Во-первых, мы должны подготовить для своего ведомства доклад, а во-вторых, есть шанс начать трехсторонние мирные переговоры.
— Но у тебя будет свободное время? — многозначительно прошептала Маша.
— Утро, вечер, ночь и, надеюсь, даже обеденные перерывы.
— Неужели ты будешь тратить их на еду?
— Только если ты заставишь меня достаточно проголодаться.
— Боюсь, я доведу тебя до такого истощения и сделаю таким голодным, что тебе захочется и меня съесть!
— Хорошо бы! — мечтательно произнес он.
— Я люблю тебя, — повторила она.
— Может быть, в конце концов, ты смиришься и с тем, что придется выйти замуж за военного?
— Ну нет! — воскликнула Маша не то шутливо, не то всерьез. — Я буду сопротивляться до последнего!
