Хига, так и не осознав, что между женщинами что-то произошло, продолжал разглагольствовать.
– Если мы создаем виртуальный мир силами STL, нам вообще не понадобятся никакие 3D-данные. Но загонять туда снаружи только сырую информацию было бы слишком неинтересно, поэтому мы по-быстрому скачали «Семя» и с помощью редактора, который шел в комплекте, склепали деревню и окружающую природу, а потом воспользовались «Мнемовизуалом» STL, чтобы переправить все это туда.
– Вот как… значит, у вас получилась двухуровневая конструкция? На нижнем уровне сервер работает с VR-миром, осуществляя обмен обычными данными, а на верхнем уровне с этим специально созданным VR-миром работает STL. А если мы поменяем их местами… что тогда будет?
Хига кивнул; однако, прежде чем он успел ответить, у Ринко возник еще вопрос.
– …А если мы не будем подключать STL к серверу нижнего уровня, а нырнем с Амусферой, у нас получится?
– Эээ… ну, теоретически может получиться, но скорость необходимо будет сбросить до единицы… иначе данные «Мнемовизуала» и полигональные не будут синхронизованы…
Хига начал запинаться, и Кикуока, потерев руки, продолжил объяснять вместо него.
– Как бы там ни было, мы сумели преодолеть многие препятствия и достичь первого промежуточного финиша.
Офицер Сил самообороны как будто углубился мыслями в прошлое – его взгляд обратился куда-то в пространство.
– В первой деревне, которую мы создали, было шестнадцать Прототипов души в двух фермерских семьях… мы растили детей-ИИ до восемнадцатилетия.
– П-погодите, «растили»… а кто были родители, которые этим занимались? Неужели существующие ИИ?
– Мы обсуждали такую возможность, но, какими бы достоинствами ни обладал ИИ «Семени», для того, чтобы воспитывать детей, он не годится. Родителями первого поколения были люди; четыре наших сотрудника, двое мужчин и две женщины, провели там восемнадцать лет в качестве «родителей». К сожалению, воспоминания о тех годах стерлись – это неизбежная составная часть эксперимента, нам оставалось лишь смириться. Никакими деньгами этого не компенсировать.
– Да, но они, как ни странно, получали явное удовольствие.
Ринко ошеломленно смотрела на мило переговаривающихся Кикуоку и Хигу; наконец она сумела выдавить сквозь стиснутые зубы:
– Восемнадцать лет?.. Я слышала, что у STL есть функция ускорения субъективного времени… сколько это было в реальном мире?
– Около недели.
Последовавший незамедлительно ответ потряс ее вновь. 18 лет – это примерно 940 недель; стало быть, STL умеет ускорять время в тысячу раз – невероятно.
– А не будет… проблем, если мозг человека заставить работать в тысячу раз быстрее, чем положено?
– STL подсоединяется не к мозгу, а к квантовым частицам, которые формируют сознание. Мы с помощью электрических сигналов стимулируем высвобождение нейромедиаторов нейронами, что и приводит к ускорению различных биологических процессов. В общем, теоретически можно считать более-менее, что ускоряются мыслительные процессы, а мозг при этом совершенно не страдает.
– То есть что, верхнего предела нет?..
Ринко уже имела некое базовое представление об ускорении времени в STL, но не знала конкретных цифр; сейчас она, с трудом находя слова, изо всех сил пыталась переварить то, что узнала.
До сих пор она считала, что величайшее достижение STL – копирование человеческой души; но осознание того, чтО эта машина способна делать со временем, потрясло не меньше. Сама возможность повышения эффективности работы в вирутальном пространстве поражала.
– Это так, но… есть проблемы, в которых мы пока что не разобрались, так что сейчас верхний предел – около полутора тысяч.
Разум Ринко, застывший от шока, ожил, когда она увидела унылое лицо Такеру Хиги.
– Проблемы?
– Возникли вопросы, например, нет ли у души своей собственной продолжительности жизни, независимой от мозга как части организма…
Ринко не сразу осознала услышанное; она склонила голову набок и задумалась. Хига посмотрел на Кикуоку, словно спрашивая, а можно ли об этом говорить. У офицера Сил самообороны сразу стало такое лицо, будто молочная конфета у него во рту внезапно прокисла, и он поспешно добавил:
– В общем, здесь мы пока что на стадии гипотез. Если по-простому – квантовый компьютер, который мы называем «искусственным Пульсветом», имеет определенные ограничения, и, если мы за них выходим, структура начинает разрушаться… Мы не проводили полной проверки, так что объяснить это толком не можем, но на всякий случай, из соображений безопасности, мы выставили ограничитель уровня FLA.
– …Получается, человек прожил много лет, хотя снаружи прошло меньше недели? Значит, это ваше драгоценное ускорение времени вредно? Неужели никак нельзя избежать старения? – не выдержав, спросила Ринко – натура исследователя взяла верх. На лице Хиги появилось унылое выражение.
– Это, нуу, теоретически… нельзя сказать, что мы сами не фантазировали на эту тему. Мы думали сделать портативную установку STL и с ее помощью хранить воспоминания во время погружения, чтобы сам Пульсвет не истощался. Но уменьшить STL до нужного размера просто нереально. И даже если мы придумаем, как это сделать, останется страшненькая проблема, что все воспоминания об ускорении теряются, как только мы отключаем эту портативную установку.
– …О таком даже мечтать было нельзя. Ускорять работу мозга, не используя внешнюю память… Мне бы захотелось такого добиться, даже если бы самой пришлось стать подопытной, – прошептала Ринко, покачав головой; потом она вернула сбившиеся с пути мысли к насущной теме.
– Ладно, похоже, сейчас не существует способа избежать этой проблемы с ограниченным временем жизни… в таком случае… п-постойте-ка. Кикуока-сан, вы только что сказали, что ваши сотрудники провели в STL восемнадцать лет, пока воспитывали Прототипы души? И что стало с их Пульсветами? Они умственно постарели на восемнадцать лет?
– Нет, нет, вовсе нет… наверное.
«Наверное?» Ринко сверлила Кикуоку взглядом, а тот, не обращая внимания, принялся пояснять.
– Что касается общего времени жизни Пульсвета – если оценить скорость, с которой он истощается, получим, что оно составляет около ста пятидесяти лет. Это значит, что если мы будем абсолютно здоровы, если нам повезет избежать всех заболеваний мозга, то наш интеллект сохранится максимум в течение ста пятидесяти лет. Конечно, такого не будет, просто потому что не получится так долго прожить. Поэтому можно считать, что вполне безопасно будет провести в STL тридцать лет.
– И, конечно, в ближайшие сто лет не будет никакого прорыва, который позволит продлить человеческую жизнь, – с сарказмом заметила Ринко; но Кикуока ответил как ни в чем не бывало:
– Даже если такая технология будет создана, не думаю, что мы получим какие-то особые привилегии по сравнению с другими гражданами. Так, ладно, продолжительность жизни души мы обозначили, можем возвращаться к главной теме. Благодаря работе четырех сотрудников-добровольцев шестнадцать здоровых молодых людей быстро выросли – «Искусственные Пульсветы», для простоты мы зовем их так; наши люди весьма неплохо потрудились. Всех их обучили языку – японскому, разумеется – и базовым математическим навыкам, чтобы поддерживать прочие мыслительные процессы; и они жили-поживали в виртуальном мире, который мы для них создали. Это были хорошие дети… всегда слушались родителей, рано вставали по утрам, таскали воду, рубили дрова, занимались фермерским хозяйством… одни были искренними, другие хвастливыми, но все были добрыми и дружелюбными.
На губах у Кикуоки виднелась улыбка, но какая-то неловкая… или это Ринко лишь показалось?
– Они выросли… по четыре мальчика и четыре девочки в каждой семье, братья и сестры… и все влюбились друг в друга. И как только мы решили, что они достаточно взрослые, чтобы воспитывать собственных детей, первая фаза эксперимента завершилась; шестнадцать молодых людей образовали восемь пар и стали жить отдельными семьями. Четыре наших сотрудника, исполнявшие роль их родителей, один за другим «умерли от эпидемии» и вышли из STL. Они разрыдались, когда увидели на экране, как их дети плачут на их похоронах.
