— Тогда что же? Кто?..
Ответ был для Ворманна почти физической мукой:
— Мы теперь даже не уверены, что об этом можно говорить «кто».
Наступила долгая пауза, и отец слегка приоткрыл рот. Магда знала, что это можно считать усмешкой, хотя лицо его сейчас больше походило на маску смерти.
— Вы считаете, что здесь действуют сверхъестественнее силы?.. Итак, убито несколько ваших солдат, и из-за того что вы не можете обезвредить убийцу и не верите, что вам противостоит румынская партизанская группа, вы решили, что это нечистая сила? Если вам действительно нужен мой...
— Молчать, жид! — в ярости крикнул эсэсовский офицер и резко шагнул вперед. — Единственное, почему ты находишься здесь, и почему я до сих пор не расстрелял еще ни тебя, ни твою дочь, — так это потому, что ты часто бывал здесь и хорошо знаешь эти места и местные обычаи. Но как долго вам обоим осталось жить, будет зависеть от того, насколько ты окажешься для нас полезным. А пока ты еще не убедил меня в том, что я не напрасно потратил время, доставляя тебя сюда!
Магда увидела, что подобие улыбки исчезло с отцовского лица, когда он мельком взглянул на нее, а потом снова перевел глаза на майора. Угроза ее жизни достигла своей цели.
— Я сделаю все возможное, — мрачно сказал он, — но сперва вы должны подробно рассказать мне обо всем, что здесь произошло. Может быть, мне удастся найти более реалистическое решение.
— Надеюсь, что тебе это удастся... ради твоего же блага, — процедил эсэсовец.
Капитан Ворманн рассказал о том, как два солдата разобрали подвальную стену, увидев на ней крест из настоящего золота и серебра, и попали в подземную шахту, которая оказалась тупиком. Потом стена рухнула, Провалилась часть пола, и таким образом обнаружился второй, нижний подвал. Постепенно они в деталях узнали о судьбе рядового Лютца и всех, последовавших за ним. Затем Ворманн поведал о странном холоде и кромешной тьме, которая наступает здесь временами, чему он сам был свидетелем всего две ночи назад, и о том, как два эсэсовца каким-то образом вошли в комнату майора Кэмпфера после того, как им обоим разорвали горло.
Рассказ этот сильно напугал Магду, хотя при других обстоятельствах она, возможно, только бы рассмеялась. Но вся атмосфера в замке и мрачные лица военных говорили о том, что это чистая правда. И пока капитан рассказывал, она вдруг вспомнила, что тот самый сон о путешествии на север приснился ей именно в ту ночь, когда был убит первый солдат.
Но она не могла сейчас думать об этом. Надо было следить за отцом. Пока он слушал, она наблюдала за его лицом и заметила, что с каждым новым событием, с каждым описанием новой смерти его усталость на глазах исчезает, и когда капитан Ворманн закончил, отец преобразился из старого немощного калеки в настоящего профессора Теодора Кузу — блестящего специалиста, перед которым стоит серьезная задача в его области.
Он ответил не сразу, но, помолчав с минуту, наконец произнес:
— По всей вероятности, что-то было выпущено на свободу из той маленькой тупиковой комнаты, когда туда проник первый солдат. Насколько мне известно, раньше в замке не было ни одного убийства. Но раньше здесь никогда не останавливалась и иностранная армия... Конечно, я мог бы приписать все это вылазкам патриотов, — это слово он подчеркнул особо, — румынских партизан... если бы не события двух последних ночей. Пока мне трудно дать разумные объяснения тому, отчего на время гаснут исправные лампы, и почему два солдата смогли ожить после того, как были полностью обескровлены. И боюсь, что ответ на вашу загадку придется искать за пределами обычного.
— Вот потому-то ты и здесь, еврей, — проворчал майор.
— Самое простое решение — это покинуть замок.
— Исключено, — отрезал эсэсовец.
Профессор задумался.
— Должен вам сказать, господа, что я не верю в вампиров.
Магда перехватила его многозначительный взгляд — она знала, что это не совсем так.
— По крайней мере, больше не верю. Ни в оборотней, ни в привидения. Но я всегда чувствовал, что в замке скрыто нечто таинственное. И эта тайна давно уже не дает мне покоя. Ведь совершенно очевидно, что мы имеем дело с сооружением очень редкой и необычной архитектуры, однако нигде не указывается, кто именно его выстроил; замок поддерживается в идеальном порядке и чистоте, но никто не претендует на него, как владелец; нигде нет никаких записей и о том, кто владел им ранее, — я пытался выяснить это много лет, но безуспешно.
— Мы как раз работаем над этим вопросом, — перебил майор Кэмпфер.
— Наверное, вы захотите связаться со Средиземноморским банком в Цюрихе? Не тратьте понапрасну времени — я там уже был. Деньги берут из процентов со счета, который открыли еще в прошлом веке. И со дня основания банка все расходы на замок покрываются этими процентами. А до этого, как мне думается, деньги шли с другого счета в другом банке и, может быть, даже из другой страны... А регистрационные журналы владельца гостиницы, естественно, велись далеко не лучшим образом. Но в данном случае даже они ничем не смогли бы помочь: дело в том, что нет никакой явной связи между частными лицами, открывающими такие счета, и самими деньгами, которые лежат в банке и исправно нагуливают проценты.
Кэмпфер с досады стукнул кулаком по столу.
— Проклятье! Тогда какой от тебя здесь толк, старик?
— Я — все, что у вас есть, господин майор. Но дайте мне закончить: три года назад я обращался к румынскому правительству — тогда еще был король Карл — с просьбой объявить замок государственной собственностью и национальным памятником. Я обнародовал соответствующую петицию и надеялся, что мои действия привлекут внимание владельца и заставят его заявить о своих правах, если он еще жив. Но ничего подобного не произошло, а в прошении мне было отказано. Ведь Дину считается очень диким, отдаленным и малодоступным районом. К тому же, поскольку никакие исторические события с этим замком не связаны, то, по официальным законам, он не может считаться памятником. И, наконец, последнее и самое главное: национализация привела бы к тому, что на содержание замка пришлось бы выделить средства из государственного бюджета. А зачем же их тратить, если на это прекрасно идут чьи-то частные деньги?.. Против таких аргументов я не смог возражать, и поэтому, господа, мне пришлось закончить мою борьбу. К тому же пошатнувшееся здоровье вынудило меня переехать на постоянное жительство в Бухарест. И я должен был удовольствоваться тем, что изучил все документы, связанные с этим местом, и теперь знаю о нем больше, чем кто-либо другой. То есть почти ничего.
