Когда Джек открыл глаза, он лежал на полу террасы. Его правая рука была закинута за голову, левая вытянута вдоль тела. Он не знал, сколько времени провел без сознания; он не осознавал, что прошло меньше минуты. Придя в чувство, он разглядел стол и стулья, увидел штангу и стойку с «блинами». Он повернул голову и через стеклянную дверь увидел гостиную. Было по-прежнему темно и тихо.
Джек не стал оглядываться и смотреть на парапет. Он прополз несколько футов, и его рука дотянулась до толстого стекла скользящей двери. Едва лишь он прижал к стеклу ладонь, как сразу почувствовал, что прохлада вливается в его разгоряченную плоть и головокружение идет на убыль. Мало-помалу отступила тошнота, промокший от пота халат стал отлепляться от тела. Джек сделал глубокий вдох и встал — медленно, постепенно, словно выбирался из сундука. Или из гроба.
Он переступил порог комнаты. На миг задержался — одна нога на террасе, одна в гостиной. Но вот он подтянул ногу и покинул террасу. Не оборачиваясь, нащупал дверную ручку и закрыл скользящую дверь.
Джек отер пот со лба, провел рукой по влажным волосам, вошел в спальню и сел на кровать. Лег, включил свет и укрылся легким пледом до плеч, потом натянул плед до подбородка. Скоро остались видны только его глаза. Еще несколько часов они оставались открытыми. Он смотрел прямо перед собой. Наконец, ближе к семи утра, веки начали тяжелеть, и Джек уснул тревожным сном, но ему ничего не приснилось.
КНИГА 4
ПОСЛЕДНЕЕ ПАДЕНИЕ
Два дня спустя
31
Погребение Кида получилось необычайно тоскливым и скучным даже для похорон.
Дом сопровождал Джека, и первым, что он сказал, когда Джек заехал за ним на машине, было:
— Господи, Джеки, слишком часто мы ходим на похороны.
Джек угрюмо кивнул, а Дом добавил:
— Помнишь, когда мы в последний раз побывали в этом треклятом месте?
Джек мог и не отвечать на его вопрос. Они оба прекрасно помнили, когда в последний раз там побывали. Это случилось одиннадцать лет назад. В день, когда они ходили на похороны Сэла Деметра. Сэлу не исполнилось и сорока пяти, когда он умер. Его сын не дожил до двадцати шести.
Машина припарковалась около пристани, где останавливался паром, на котором можно было добраться до Стейтен-айленда. Дом и Джек купили билеты и перешли с причала на паром. На палубе только они двое были в костюмах и галстуках. Большинство пассажиров — в шортах, джинсах и футболках. В основном это были туристы или манхэттенцы, радующиеся возможности улизнуть на несколько часов с родного острова и поглазеть на что-то новенькое. Джек не сомневался, что некоторые из пассажиров — полисмены или пожарные, коротающие таким образом часть своей смены. На Стейтен-айленде жила большая часть городских рабочих. Там имелось удобное жилье — дома с двориками, в таких условиях хорошо растить уйму детишек и заводить домашних животных. Именно из-за того, что на Стейтен-айленде обитал в основном рабочий народ, жизнь там имела свои практические преимущества. Там всегда быстро убирали снег с улиц. Там в срочном порядке разбирались с отключениями электричества. Всегда вовремя вывозили мусор.
Во время короткой поездки по воде Дом оставался на нижней палубе, а Джек не мог усидеть на месте, поэтому поднялся наверх. Он никогда не был курильщиком, но сегодня пожалел, что у него нет сигарет. Ему просто хотелось что-то держать в руке, что-то такое, что отвлекало бы его. Он подошел к торговому автомату и вместо табака купил себе плитку «Бейби Рут». Шоколадка отвлекла его настолько, насколько было нужно. Пережевывая приторную плитку, Джек облокотился о поручень и смотрел на вспененные волны. Хотя светило солнце и воздух был теплым, вода казалась холодной и суровой.
Соленые брызги ложились на палубу, падали на лицо и волосы. Джек мысленно вернулся к разговору с сержантом Маккой. Даже теперь, три дня спустя, он все еще пытался склеить все воедино, все еще пробовал понять смысл, выдержать удар.
— Нет, это невозможно, — ответил он на заявление Маккой о том, что Кид совершил самоубийство.
— Боюсь, все именно так, — сказала сержант.
Джек подумал, что она искренне опечалена, будто сообщение страшных новостей не обычная часть ее работы. Словно она была неравнодушна к случившемуся. Словно тоже ощущала потерю. Именно ее печаль и убедила его в том, что все правда.
После этого Джек довольно долго молчал. От слов Маккой у него закружилась голова. Он даже забыл пригласить Маккой в комнату — развернулся, пошел в гостиную и сел на диван. Она дала ему время прийти в себя.
Когда она неторопливо вошла в гостиную и молча опустилась в кожаное клубное кресло, Джек, запинаясь, выговорил:
— Он оставил записку… м-м-м… офицер… Как мне к вам обращаться?
— Меня зовут Пейшенс. [31]Пожалуй, никому на свете не досталось такого дурацкого имечка. Как правило, я сама им редко пользуюсь. Но можете называть меня по имени, если хотите. А можно просто «сержант». Большинство людей предпочитает называть меня сержантом.
— Хорошо… сержант. Он оставил записку?
— Если записка и была, мы ее не нашли, — сказала Маккой. — Но в данный момент наши люди производят осмотр квартиры.
Сержант немного поколебалась, наклонилась вперед с встревоженным взглядом, потом вроде как передумала и резко откинулась на спинку кресла.
— Что? — спросил Джек.
— Ммм?
— Кажется, вы о чем-то хотели меня спросить или попросить, а потом раздумали. Пожалуйста, спрашивайте. Спрашивайте обо всем, что, по вашему мнению, поможет делу.
Пейшенс Маккой горько усмехнулась.
— Даже не знаю, что может помочь делу, — сказала она. — Я хотела спросить, не разрешите ли вы мне приготовить чашку кофе. Я понимаю, это не очень вежливо с моей стороны, но если я немедленно не залью в себя порцию кофеина, то засну в вашем удобном кресле.
Джек кивнул и попросил ее не беспокоиться. Он был рад возможности чем-то заняться. Оставив сержанта в гостиной, он прошел в кухню. Смолол в кофемолке кофе и включил кофеварку «DeLonghi» на десять чашек. Он с радостью остался на несколько минут один. Ничего не делал, только слушал урчание кофеварки и наблюдал за тем, как равномерно падают в кофейник капли из фильтра. Вернувшись в комнату, он принес Маккой чашку черного кофе, как она просила.
Сержант сделала глоток и испустила блаженный вздох.
— Вкуснятина. «Ямайский голубой» [32]или что-то в этом роде, и немножко корицы добавили, да?
Джек кивнул. Она не удержалась и довольно улыбнулась. Кофе ее явно взбодрил, и она смогла вернуться к цели своего визита. Положив ногу на ногу, она принялась расспрашивать Джека о Киде. Она внимательно слушала, пока он рассказывал ей все, что ему было известно: как они познакомились много лет назад, как Кид снова вошел в его жизнь, как занимался с ним восстановительной гимнастикой, будучи его личным тренером, и о том, что он встречался с разными женщинами.
— Вы не замечали у него в последнее время никаких признаков депрессии? Отчаяния? Хоть каких-то намеков на то, что он собирается свести счеты с жизнью?
От этих вопросов Джека передернуло.
— Нет. Как раз наоборот.
Он заколебался. Ему вдруг ярко представилась вспышка ярости, охватившая Кида в ресторане, потом он вспомнил, как Кид говорил о своей Новой Цели, о каких-то тайнах. Но Джек отмахнулся от этих воспоминаний. Подумаешь, какие-то мелочи. Взрывы. Взлеты и падения. Он не знал, заметила ли сержант Маккой, что он призадумался, но, чтобы скрыть это, поспешил произнести:
— У него скоро должен был состояться выпуск. Он заканчивал бизнес-курс в университете. С нетерпением ждал этого, мечтал поскорее получить степень магистра.
— А-а, — понимающе кивнула Маккой.
Это короткое словечко вызвало у Джека раздражение. Сержант словно бы заполучила ключик к чему-то, а он не догадывался к чему.
