Январь 1917 года.
«Мы сидим в классе и слушаем какой-нибудь скучный предмет, как Закон Божий, когда нужно пользоваться хорошей погодой… я очень жду лета… я поехала бы к вам, чтобы поступить кем-нибудь служить. Я думаю, что мне уже можно поступить, потому что мне скоро шестнадцать».
Январь 1917 года.
«А теперь у нас занятия на четыре дня прекращены, ввиду неспокойного состояния Петрограда, и у меня теперь есть время. Настоящее положение Петрограда очень и очень нервное, и мне очень интересно, что делается в Москве».
26 февраля 1917 года. (Канун революции. — Л.В.)
«Сильно скучаем, так как движения в Петрограде нет уже четыре дня. Но после этих скучных дней настал праздник, и большой — а именно — 27-е февраля! Настроение у папы приподнятое, он весь день стоит у телефона. Сегодня приехал Авель Енукидзе и совершенно неожиданно попал прямо с Николаевского вокзала на праздник».
27 февраля 1917 года.
Лето 1917 года Надя проводит под Москвой, на даче у Радченко, как она и мечтала в письмах, а в квартире Аллилуевых этим летом несколько дней живет Ленин. И конечно, как всегда, Сталин. Вернувшись в Петроград, Надя опять пишет Радченко: «С провизией пока что хорошо. Яиц, молока, хлеба, мяса можно достать (обратите внимание, дорогие читатели, на этот великий, так нам знакомый глагол „достать“. Он вошел в жизнь вместе с революцией и за семьдесят лет советской власти не вышел из жизни. — Л.В.), хотя дорого… В общем, жить можно, хотя настроение у нас (и вообще у всех) ужасное, временами прямо плачешь: ужасно скучно, никуда не пойдешь.. В Питере идут слухи, что 20-го октября будет выступление большевиков, но это все, кажется, ерунда».
19 октября 1917 года.
«Живу я пока хорошо, хотя и скучно, но мы ведь всегда так жили. Занятия у нас идут плохо. Два раза в неделю выключают электричество, и, значит, занимаемся только четыре раза в неделю. Хотела купить Ив. Ив. еще папирос, но такая большая очередь, прямо беда! Надо вставать с ночи, причем даже дают (еще чудо-глагол: «дают», революционное новообразование, сразу влетевшее в речь. — Л.В.) очень мало…
Я теперь в гимназии все воюю. У нас как-то собирали на чиновников деньги, и все дают (вот тут этот глагол еще в старом значении. — Л.В.) по два, по три рубля. Когда подошли ко мне, я говорю: «Я не жертвую». Ну и была буря! А теперь все меня называют большевичкой, но не злобно, любя… А пока до свидания, мне еще надо несчастный Закон Божий учить«.
11 декабря 1917 года.
«Поздравляю с Новым годом. У нас он совсем изменил нашу домашнюю жизнь. Дело в том, что мама больше не живет дома, так как мы стали большие и хотим делать и думать так, как мы хотим, а не плясать под родительскую дудку; вообще — порядочные анархисты, а это ее нервирует. Хотя это второстепенные доводы, а главное то, что у нас дома для нее уже нет личной жизни, а она еще молодая и здоровая женщина. Теперь все хозяйство пало на меня. Я изрядно за этот год выросла и стала совсем взрослая, и это меня радует.
Мой недостаток — стала очень грубая и злая, но я надеюсь, что это пройдет«.
Февраль 1918 года.
«Я очень рада, что вы наконец-то получили посланные мной папиросы… Возня с хозяйством мне страшно надоела, но теперь, кажется, мама меня скоро опять заменит — ей очень скучно жить без своей шумной оравы. Мы ей, конечно, страшно рады.
…в Питере страшная голодовка, в день дают (глагол! — Л.В.) осьмушку фунта хлеба, а один день и совсем не давали. Я даже обругала большевиков. Но с 18 февраля обещали прибавить. Посмотрим!
…я фунтов на двадцать в весе убавилась, вот и приходится перешивать все юбки и белье — все валится. Меня даже заподозрили, не влюблена ли я, что так похудела«.
Февраль 1918 года.
Похудеть, конечно, можно и от наступившего внезапно голода. А можно и в самом деле — от любви. Если верить дочери Надежды Аллилуевой Светлане, которой рассказывали родственники, то на юную Надежду «камнем свалилась любовь к человеку, на 22 года старше, вернувшемуся из ссылки, с тяжелой жизнью революционера за плечами… к человеку, идти рядом с которым нелегко было и товарищам. А она пошла рядом, как маленькая лодочка, привязанная к огромному океанскому пароходу».
Подобное литературное описание сегодня может вызвать ироническую улыбку. Но Светлана — дочь. Ее право защищать родительскую честь естественно и достойно понимания.
Что же касается фактов, то они таковы: через несколько дней после приведенного здесь февральского 1918 года письма Нади к Алине Радченко она уже в Москве, поступает на работу под непосредственное руководство Сталина. Гимназия брошена без сожаления.
Надя становится секретарем. Переехав в марте 1918 года в Москву, получив кабинет и жилье в Кремле, Сталин срочно ищет место для своего Наркомата по делам национальностей. Как известно из воспоминаний Ходасевича, помещение найти очень трудно. Сталин решается на самозахват. Надя отстукивает на машинке объявление: «Это помещение занято Наркомнацем».
Сталин и Пестковский, оставивший рассказ о той истории, едут с Надиной бумажкой к облюбованной Сталиным гостинице и видят на ее дверях отпечатанное кем-то другое «объявление»: «Это помещение занято Высшим Советом Народного Хозяйства». Опоздали!
Недолго думая, Сталин срывает чужую записку и вешает Надину.
Однако битву за помещение выиграли те, кто первыми заняли.
Возможно, отношения между Сталиным и Надей из отношений ребенка и взрослого дяди, когда-то спасшего ее от смерти, друга и соратника отца, стали иными еще в Петрограде.
Возможно, с первых дней жизни в Москве Надя становится фактической женой Сталина.
Ей только исполнилось семнадцать.
Ему — тридцать девять.
Она родилась в сентябре 1901 года.
Он — в декабре 1879 года.
По закону, много позже изданному Сталиным, такой брак недействителен: жена — несовершеннолетняя, но тогда Сталин не был вправе издавать законы и на свой брак, видимо, смотрел иначе, чем потом на другие браки.
Кривотолков много. Одна из легенд якобы исходит от сестры Надежды, Анны Сергеевны, в последний год ее жизни по возвращении из сталинского лагеря: в 1918 году Надежда сопровождает Сталина в Царицын не как жена, а как сотрудница. С ними ее отец, Сергей Яковлевич. Едут в одном салон-вагоне. Состав движется медленно, долго стоит на станциях. Одной ночью Аллилуев слышит крик дочери, кидается к ее купе — навстречу Надя с рыданиями: Сталин только что изнасиловал ее. Аллилуев хочет застрелить его, Сталин падает ему в ноги и просит руки Нади, но она не соглашалась выходить за нелюбимого человека.
В книге Светланы Аллилуевой «Только один год» есть достойные внимания строки: «Ольга Аллилуева, будущая теща, относилась к нему очень тепло… но брак дочери ее не обрадовал: она долго пыталась отговорить маму и попросту ругала ее за это „дурой“. Она никогда не могла внутренне согласиться с маминым браком, всегда считала ее глубоко несчастной, а ее самоубийство — результатом „всей этой глупости“».
Что бы это значило? Почему?
И еще — мать пыталась отговорить дочь. Значит, Надежда хотела, стремилась, если ее приходилось отговаривать?
Надежда Аллилуева зарегистрировалась со Сталиным за пять месяцев до рождения сына Василия.
В эйфории революции на союз Сталин-Аллилуева многие смотрели едва ли не с восторгом: все случилось как бы внутри одной большой, дружной большевистской семьи.
Царицын становится вехой в жизни юной Надежды. Она прибывает туда 6 июня 1918 года в составе сталинского окружения и в сопровождении четырехсот красногвардейцев. У Сталина полномочия от Совета Народных Комиссаров. Чрезвычайные. По руководству продовольствием. Надя оказывается в городе, стремительно превращаемом в военный лагерь. Позднее Ворошилов назовет его «Красным Верденом».
На улицах и перекрестках красноармейские патрули.
Тюрьмы переполнены заключенными.
Фронт под Царицыном растянут на 60 километров.
Волгу бороздят два крейсера, миноносец и вооруженный пароход с орудиями и двадцатью пулеметами.
