Как передавали наши беспилотные аппараты, машины гипотетиков неожиданно шустро перевалили через Трансантарктический хребет, раньше, чем предполагалось. На равнинной Земле Уилкса они выглядели твердыми и тяжелыми объектами, но на пересеченной местности легко меняли форму, преодолевая серьезные преграды. В горах они превращались в вязкую жидкость и в таком виде штурмовали ущелья и перевалы, стекали с крутых склонов. Время, оставшееся до их прибытия на Вокс, неуклонно сокращалось.
Те немногие прохожие, кого я встретил тем вечером, были полны противоречивых чувств, их лица пылали, как факелы, — такими они мне виделись. Я торопился проскочить мимо них и начинал понимать, что имела в виду Эллисон, говоря о коллективном помешательстве. Это относилось не только к эйфории, распространяемой «Корифеем». В вокском обществе тлел и разгорался страх, полностью подавить который было невозможно. Я прошел мимо техника, у которого на лице буквально полыхала тревога, создавая над его головой колючий нимб страха. Я и сам чувствовал его присутствие — несильное, зато постоянное, как сердцебиение. Жажда лучшего и более полноценного существования сочеталась с пугающим подозрением, что из антарктической пустыни на нас движется неумолимая и быстрая смерть.
Вернувшись, я застал Эллисон бодрствующей. С ней был Айзек Двали.
Я знал о чудесном излечении Айзека и о подтверждении им вокских пророчеств, что превратило его в народного героя. В Вокс-Коре от его изображений было некуда деться. Но сюда он явился один, без сопровождения, и улыбался Эллисон, а та улыбалась мне.
— Мы можем поговорить! — объяснила она.
Что за бессмыслица? Я уставился на Айзека. Для меня он выглядел позолоченной статуей средневекового святого. Видел я и следы его травмы, изъяны в его ауре: он представал мозаикой из разноцветных стеклышек, источавшей неожиданно мощную энергию. Я спросил его, чего он хочет.
— Сейчас объясню, — сказал он.
Глава 21
САНДРА И БОУЗ
Эриел расхаживала по своему номеру, сама не своя от волнения. Она рвалась отправиться искать Оррина, но Боуз уговорил ее подождать и сначала объяснить, что стряслось. Сандра сидела на незастеленной постели, внимательно слушала и помалкивала.
— Вы ходили обедать… — начал Боуз.
— Да, в кафе. Ели гамбургеры. Какая вам разница, что мы ели?
— Как Оррин себя чувствовал сегодня утром?
— Неплохо, если вспомнить, что вчера он был совсем не в себе.
— Значит, он был в хорошем состоянии. О чем вы разговаривали?
— Больше о том, что было после его отъезда из Рейли. Как он приехал в Хьюстон и пошел работать к этому Файндли. Я спросила, зачем ему вообще приспичило бросить дом — может, я что-то делала не так, может, ему было плохо? Он сказал, что нет, все было хорошо, ему совестно, что он меня заставил за него переживать. Сказал, что у него было чувство, будто в Хьюстоне его ждет важное дело.
— Что за дело?
— Я тоже об этом спрашивала, но он так и не ответил. Я не приставала — решила, что все уже позади, что мы едем домой, так я думала…
— Что еще вы обсуждали?
— Погоду. Эту проклятую жару. В Рейли тоже печет, но до Техаса нам далеко. Если честно, не пойму, как вы здесь вообще живете. Больше ничего. Пока мы болтали, Оррин держал на коленях эти свои дурацкие тетрадки, те, которые вы ему вчера вернули.
— Он говорил что-нибудь о них?
— Показал мне утром пару страничек, но очень уж робел при этом. Некоторые слова там не знакомы ни ему, ни мне. Спрашиваю его: это ты написал? Вроде того, отвечает. Я спрашиваю: как это? Ты держал ручку, которая все это выводила, или не ты? Я, говорит. Кто-нибудь был рядом с тобой? Нет, никого. Выходит, говорю, ты написал, в конце концов? Он говорит: это просто история. Не пойму, почему ему так дороги эти бумажки. Может, это как-то связано с его бегством из дому?
— Не знаю… — протянул Боуз. — Что было дальше? После обеда?
— Он попросил у меня немного карманных денег, на прогулки.
— На прогулки?
— Так мы это называли в Рейли. Он брался за любую работу, чтобы помочь платить за дом, но своих денег никогда не имел, вот я и давала ему по субботам мелочь, купить себе что-нибудь в магазине, сходить в местный бассейн, перекусить в «Макдоналдс». Он не любил уходить с пустыми карманами. — Эриел перестала бегать по номеру и тряхнула головой. — Я дала ему сорок долларов, чтобы сделать ему приятное. Не думала я, что он с ними сбежит! Что такое сорок долларов в этаком городе? После обеда мы вернулись сюда, ждать вас. Он и говорит: схожу, мол, в холл, разменяю деньги, куплю баночку «колы». Я хотела дать ему мелочь, а он говорит, нет, деньги ты мне уже дала, надо их разменять. Проходит минут двадцать, а его все нет. Иду его искать. У автомата с «колой» его нет, в холле тоже. Дежурный администратор сказал, что он видел Оррина на шоссе, на автобусной остановке.
— В какую сторону он уехал? — спросил Боуз.
— Вы можете спросить об этом администратора.
— Оррин был на остановке один?
— Администратор не говорил, что там был кто-то еще.
Сандра дождалась, пока Боуз вытянет из Эриел все сведения, какие та могла сообщить, потом вмешалась:
— У меня тоже есть пара вопросов, если вы не против.
Боуз удивленно посмотрел на нее, Эриел со вздохом кивнула.
— В последний раз вы говорили, что Оррин мухи не обидит, помните?
Эриел поджала губы.
— Помню, а как же!
— Он подрался с санитаром, который пытался его задержать, когда он решил сбежать из приюта.
— Вранье!
— Возможно, только у санитара на следующий день была перевязана рука, и он утверждал, что Оррин его укусил.
— Я не верю ничему, что болтают эти люди. Вы, кажется, говорили, что ушли с этой работы?
— Да, я там больше не работаю. Просто хотела уточнить.
Эриел дошла до стены и вернулась.
— Любой не без греха, доктор Коул. Но Оррин и впрямь тихоня. Возможно, я немного преувеличила в нашем прошлом разговоре, но ведь вы работали там, где его заперли, и я боялась ему навредить.
— Преувеличили что?
— Когда Оррин рос, ему несколько раз приходилось драться. Его трудно разозлить, и драки ему не по душе, но это не значит, что он ангел. Соседские ребята его, бывало, донимали — обзывали и все такое. Чаще он убегал, но пару раз расходился.
Сандра с Боузом переглянулись.
— Часто это происходило? — спросил Боуз.
— Даже не знаю… Раз-два в год, когда он был подростком.
— Это серьезно? Ему доставалось, или его противникам тоже?
— Нет…
— Все, что вы расскажете, может помочь нам найти его.
— Не пойму, как… — Она помялась. — Ладно. Однажды он так врезал сынку Льюисонов, что парню зашивали бровь. Но чаще это были просто мальчишеские потасовки. Могли подбить глаз или два. Иногда сильнее доставалось Оррину, иногда другим. Но он после этого всегда переживал.
— Большое спасибо, — сказал Боуз. — Припомните, о чем еще говорил Оррин сегодня утром. Даже если это показалось вам полной ерундой.
— Я же сказала, только о погоде. В кафе он внимательно слушал сводку погоды по радио. Вечером обещали ливень. Он повеселел. «Сегодня вечером, — говорит. — Наконец-то!»
— Как вы думаете, что он имел в виду?
— Он всегда любил грозу. Гром, молнию, все такое.
Боуз уговорил Эриел остаться в номере, чтобы ему не пришлось искать сразу двоих. Эриел к этому времени более-менее успокоилась и согласилась с ним.
— Только обязательно мне позвоните, как только что-то узнаете!
— Позвоню, даже если ничего не узнаю.
В холле мотеля Боуз перекинулся парой фраз с дежурным администратором. Тот подтвердил, что видел Оррина на остановке автобуса, идущего к центру, но не заметил, сел он в автобус или нет. Худой парнишка в драных джинсах и желтой футболке, стоявший на обочине на солнечной стороне.
— На таком солнцепеке недолго получить и солнечный удар. Автобус ведь ходит редко, раз в сорок пять минут.
