– Хотите сказать, мы скачем на лошадях по космосу? – голос маэстро сочился сарказмом. Так спелый плод истекает липким соком, стоит лишь хорошенько сжать его в кулаке. – Вот уж воистину чудо Господне!
– Мы не скачем. Это не лошади. И да, это Космос. Ваше сознание так его воспринимает. Ваше и сеньориты Энкарны.
– А ваше – нет?
– Я коллантарий. Мы все тут коллантарии, кроме вас двоих.
– Кто же мы? Жертвы адских аферистов?
– Вы – наши пассажиры.
Мимоходом Диего отметил, что беседует с гематром без малейших неудобств. Казалось, они не едут верхом, покачиваясь в седлах, а дружески прогуливаются по залитой солнцем улице. Будь лошади и степь реальными, разговор состоял бы из кратких выкриков и долгих пауз – иначе не перекрыть голосом топот копыт, не расслышать ответов собеседника.
– Наваждение – ваша работа? Вы наслали его на нас?!
– Нет. Просто ваш мозг воспринимает тот слой реальности, который ему привычнее, и отвергает другой.
– Слоистое восприятие! – возликовала Карни. – Я пыталась ему научиться. Но у меня ничего не получилось…
– Слоистое восприятие – аналог близкий, но вряд ли точный…
Диего не понял, согласился мар Фриш или возразил. По правде говоря, он вообще ничего не понял.
– Я попробую объяснить, сеньор Пераль, – гематр без труда прочитал затруднения, написанные на лице маэстро. – Перестаньте считать нас исчадиями ада. В том, что сейчас происходит, нет ни капли сверхъестественного. Представьте себе космический корабль. В нем есть экипаж и пассажиры. Пилот видит в рабочей сфере одну картину. Пассажир, обедающий в ресторане – другую. У экипажа – космос, окружающий корабль. На него накладываются графики, таблицы, диаграммы, навигационные пометки. Все, что нужно для прокладки курса. У пассажира – тарелка с солянкой по-сеченьски. Графин с водкой, настоянной на березовых почках; корзинка с ломтями хлеба. Даже если в ресторане включат обзорники, пассажир не увидит всего того, что видит экипаж.
– Значит, вы-коллантарии видите больше нас-пассажиров?
В сотый раз донья Энкарна опередила своего тугодума-ястреба, буквально сняв вопрос с языка Диего.
– Совершенно верно.
– А можно включить нам обзорники?!
Лишь затянувшаяся пауза давала возможность определить, что гематр колеблется. Реальность, иллюзия, ад, просторы галактики – лицо мар Фриша оставалось непроницаемым. В черных одеждах, на вороном жеребце, гематр ехал подобно ворону, опустившемуся на седло.
– Это опасно, сеньорита, – наконец каркнул он. – Это может оказаться серьезным потрясением для вашей психики. Я не ручаюсь за последствия.
Тысяча чертей! Диего полагал, что давно вышел из щенячьего возраста, да видно, ошибся. Достаточно было гематру сделать выпад в сторону Карни, и сердце забилось в неподобающе быстром ритме, а руки сами сжались в кулаки.
Маэстро подбоченился:
– Для начала попробуйте на мне!
– Боюсь, вы готовы еще меньше…
– Как ваша рана, мар Фриш? – перебил гематра Диего.
– Сейчас, в волновом состоянии, я полностью здоров. Когда мы прибудем на Хиззац, от моей раны не останется и следа. От ваших, кстати, тоже. Восстановление малого тела происходит по исходной, полностью здоровой матрице.
– Диего! – разволновалась донья Энкарна. – Тебя ранили?!
– Пара царапин, – заверил девушку Пераль как можно беззаботнее. И вновь обратился к гематру: – Если я получу царапину на своей ранимой психике, она также полностью затянется к нашему прибытию на Хиззац?
– Вы настаиваете?
Развернувшись в седле, мар Фриш смотрел собеседнику в глаза – без всякого выражения, как умеют только гематры.
– Да!
Диего хотел добавить «Черт побери!», но поостерегся. А что-нибудь вроде «Храни нас святой Исидор!» на язык не легло.
– На ваш страх и риск, сеньор Пераль. Коснитесь моей руки.
Переложив поводья в левую руку, пальцами правой Диего коснулся плеча гематра.
…сгусток квантов и волн, света и энергии.
Лучевой исполин мчался по просторам галактики, пронзая время и пространство, реальность и ее изнанку. Десяток волновых личностей, сознаний, разумов – пучок стальных проволок, скованных кузнечным молотом в единый клинок, но каким-то чудом не утративших самостоятельность.
Истинный el Monstruo de Naturaleza: коллективный антис.
Диего Пераль – вторым именем маэстро стал Ужас, третьим же Восхищение. Так, наверное, возносятся на небеса. Так низвергаются в геенну. Стоят в пехотном каре, зная, что стоят в последний раз. Захлебываются восторгом, тонут мухой в меду, теряют тело и разум, растворяясь в том, что стократ больше тебя. Тело, разум…
Душу?!
Искры костра, мысли вспыхивали и без следа исчезали в космической тьме. Они не задерживались в голове – ведь у Диего теперь не было головы. Но не было и тьмы! Космос струился потоками частиц, чьи названия еще не прозвучали на языках Ойкумены. Звезды вблизи оказались не просто огромными – колоссальными, потрясающими воображение, как столица королевства приводит в трепет неотесанную деревенщину, приехавшую на рынок торговать репой. Поля, оболочки, волны пронизывали все вокруг, включая лучевое тело колланта; они притягивали и отталкивали, будто капризная любовница. Лучи звезд кололи иглами белошвейки, грели углями жаровни, пронзали насквозь рапирными клинками, дарили жизненную силу, питая десятиричного монстра, несущегося к заветной цели.
О, звезды – они горели повсюду. Бессчетные мириады звезд, имя которым – легион. Цепь холмов, к которым скакал отряд, оказалась звездным скоплением, вытянувшимся на десятки световых лет. Между двумя полыхающими гигантами – стражами, охраняющими врата в запретный рай – коллант намеревался сейчас проскочить, срезая путь к солнцу, вокруг которого вращался Хиззац.
Огненные шестерни стремительно приближались, грозя смять, расплющить, перемолоть ничтожных мошек, возомнивших себя хозяевами космоса. Грозная сила ощущалась физически, на расстоянии: она давила, наваливалась отовсюду, текла оползнем с горы. Что значит мощь колланта – да пусть даже природного антиса! – в сравнении с мощью звезды?! Пылающий ад вставал стеной, он был снаружи и внутри, пронзал жестким излучением, сплющивал чудовищной гравитацией, накрывал пересекающимися магнитными полями – гигантские сачки для ловли бабочек зачерпывали космос в поисках добычи.
Мотылек, содрогнулся Диего. Все мы – мотыльки, летящие в гибельное пламя свечи. Стойте, во всю глотку закричал маэстро. Остановитесь! Надо повернуть назад, пока не поздно, найти другой путь!..
…он очнулся в седле, между Энкарной де Кастельбро и мар Фришем – вопя от ужаса, с ледяной испариной на лбу и глазами, готовыми вылезти из орбит.
– Я вас предупреждал, сеньор…
– Там! Впереди!
– Я вас…
– Мы погибнем!
Они ехали в лощине меж двух холмов. Вблизи холмы оказались гораздо выше, чем это виделось издалека. Грязно-белый известняк, покрытый тонким слоем почвы. Бурые пятна лишайника. Трепещут на ветру сухие травинки…
– Успокойтесь, сеньор Пераль. Мы не самоубийцы. Мы проходим на безопасном расстоянии между Альфой и Гаммой Ошейника. Поверьте, мы проделывали этот трюк много раз. Двадцать семь, если быть точным. Риск минимален. Вероятность гибели нашего колланта – менее одной сотой процента. Собственно, мы уже прошли. Видите: ничего плохого не случилось.
Действительно, холмы остались позади. Маэстро отметил, что лошади с шага перешли на свободную рысь, хотя животных никто не пришпоривал.
– Эффект гравимагнитного туннеля: прохождение между звездами Ошейника придало нам дополнительное ускорение. Теперь мы быстрее доберемся до Хиззаца.
– Мар Фриш, я тоже хочу это увидеть!
– Карни! – в отчаянии возопил маэстро.
Куда там! Так она его и послушала. Вместо шпор девушка использовала короткое стрекало. Укол в шею, и кобыла резко рванула вперед, после чего, направляемая твердой рукой Карни, свернула правее. Придержав лошадь, всадница поравнялась с гематром.
