– Помочь? – спросил он парня в белом, снова зачарованный его обликом.
– Обойдусь, – улыбнулся тот, – спасибо.
Матвей двинулся прямо на «гориллу» с ножом, сказал негромко:
– Пропусти, я опаздываю.
– Ну, курва, я тебя предупреж… – договорить бандит не успел, обмякая. Его напарник тоже осел на ступеньку, не успев ничего сообразить, и только после этого четверо оставшихся зашевелились, хватаясь за оружие: у троих были самодельные финки, у четвертого «Макаров».
Конечно, Матвей мог успокоить их всех в своем излюбленном стиле – точным уколом в нервные узлы, реакция его на порядок превосходила реакцию бандитов, но ему не хотелось раскрывать свое умение перед неизвестным, наблюдавшим за ним все с тем же выражением на лице. И уже начиная короткий бой, Матвей пожалел, что не послушался первого налетчика и не ушел домой. Мужику в белом помощь была не нужна.
Двух Матвей уложил на проходе, двойным ударом рук в шею и голову, еще двух на лестнице – ногами, в прыжке, сбросив их на первый этаж, хотя профессионал внутри него и протестовал против такой лобовой демонстрации возможностей.
– Идемте, – обернулся Матвей. – Чего они от вас хотели?
– Наверное, им понравилось это. – Незнакомец в белом дотронулся до ремня своей сумки. Голос у него был глубоким и звучным, добавляя облику некую завершенность. – Вообще-то я редко попадаю в такие ситуации, но сегодня почему-то расслабился.
– Как и я.
– Сколько лет занимаетесь рукопашной?
– Двадцать, – буркнул Матвей, настораживаясь. Незнакомец кивнул, соглашаясь со своей внутренней оценкой.
– Ниндзюцу, айкидо, кушти и русбой… так?
Матвей внимательно и хмуро глянул на парня.
– Вы очень проницательны, мсье…
– Тарас Горшин.
– Меня зовут Матвей, но…
– Вы торопитесь, я вижу, идите, все будет в порядке. Я не живу здесь и шел в гости. Может быть, еще свидимся.
Матвей молча повернулся с ощущением, что его только что провели, перешагнул через тело одного из налетчиков и поспешил на улицу, чувствуя спиной взгляд Тараса. У него зрела мысль, что эта схватка – звено в цепи проверки, которую ему устроили. Сначала в Рязани, теперь в Москве. Не могут такие события быть случайными. Три случая подряд – это уже закономерность. Во всяком случае, это предупреждение: что-то он делает не так. Или прав неведомый «инфарх» из снов, и за ним начал охоту некий Монарх Тьмы?
Но как этот Тарас догадался, какими видами единоборств он владеет? Такое под силу лишь мастеру боя. Но тогда почему Горшин довел ситуацию с грабителями до тупика, не сделав ни одной попытки освобождения? Или это в самом деле инсценировка для проверки ганфайтера Соболева?
Матвей остановился. В душе крепла уверенность, что и этот прожитый эпизод он помнил раньше. Все, что с ним происходит, – уже происходило! А главное, он уже знал, был уверен почти наверняка, зачем его вызвали в Москву…
РЕТРОСПЕКЦИЯ-2
Через полчаса на «таврии», принадлежащей ему по «легенде», Матвей въехал во двор частной автомастерской, приватизированной старым, еще со школьной скамьи, другом Соболева Ильей Шимуком по прозвищу Муромец.
Прозвище свое Илья заработал по праву: уже в десятом классе он рвал руками цепи, поднимал мизинцем двухпудовую гирю и гнул из гвоздей толщиной в карандаш разные узоры. Матвей вспомнил случай в автобусе, произошедший с Ильей лет пять назад.
Толпа на остановке собралась приличная, все хотели уехать – начал накрапывать дождик, поэтому никто, кроме Ильи, не пропустил вперед молодую женщину с ребенком. Но компания парней, растолкав толпу, влезла в автобус и загородила вход. Тогда Илья взялся за подножку и рванул автобус вверх так, что ребята посыпались внутрь, как горох. Правда – вместе с пассажирами, чего по молодости лет Муромец не учел. Пропустив женщину, Илья сел сам, и компания тут же пристала к нему. И отстала.
– Мужики, отвяжитесь, а то я вас маленько озадачу, – проникновенно сказал Илья Муромец (рост – метр девяносто, косая сажень в плечах, вес девяносто восемь килограммов), и для эффекта сжал поручень в автобусе так, что смял двухдюймовую трубу как пластилиновую.
Хозяина мастерской Матвей нашел под новым «линкольном», висевшим на подъемнике. В промасленном комбинезоне, с черными руками, со всклокоченной бородой и шевелюрой, Илья имел устрашающий вид сбежавшего из тюрьмы насильника, а не мастера золотые руки.
– Е-мое! – прогудел Илья. – Никак Соболев собственной персоной! Неужто вспомнил старого кореша?
Они обнялись, пробуя силу друг друга. Илья крякнул.
– А ты не меняешься: с виду хлипкий интеллигентик, а мои сто тонн выдерживаешь. Какими судьбами? На минуту заскочил или есть время?
– Полчаса наскребу, но вечером свободен, можем встретиться у меня, или у тебя, или на нейтральной территории. Как пожелаешь.
– Мне все годится. – Илья вытер руки ветошью, крикнул в глубь мастерской, напарнику, возившемуся возле бежевой «волги»:
– Коля, я в контору, буду минут через сорок. – Кивнул на дверь за подъемником:
– Айда, посидим чуток. Видишь, какие аппараты чиним? Директора одной мала-мала иностранной фирмы.
– А это кто? – скосил глаза на молодого человека Матвей. – Ты же всегда один работал.
– Ленивый стал, – ухмыльнулся в бороду Шимук, – не успеваю. Взял парнишку из одного КБ: лет десять занимался проблемой изменения формы унитаза, пока не понял, что стране его продукция не нужна. Толковый отрок, вообще-то, и руки приделаны куда надо.
Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж и очутились в «конторе» – уютной комнатушке с одним окном, в которой умещались двухтумбовый стол, сейф, этажерка и два стула.
– Держу кое-какие дефицитные детали, – кивнул Илья на сейф, сел на стул, жалобно скрипнувший под его весом, – А ты действительно не меняешься, Соболь, раздался чуть да бреешься чище. Чем, кстати? Станком или электробритвой?
– Тебе-то зачем это знать?
– Хочу сбрить бороду, чешется, проклятая, и есть мешает.
Матвей подумал.
– Один мой знакомый брился телефонной трубкой.
– Ну и?.. – заинтересовался Илья.
– Получалось медленней, чем бритвой.
Мастер засмеялся с гулким уханьем.
– Пожалуй, топором будет полегче. Ну, докладывай, как живешь, где, с кем, работаешь или нет. – Он открыл сейф, достал литровый пакет с кефиром и, надорвав, выдул в четыре глотка. Заметил взгляд Соболева, пожал плечами. – Люблю все молочное: творог, сливки, сметану, кефир, молочные железы.
Матвей улыбнулся последним словам, уловив шутку. Илья снова громыхнул булыжниками смеха.
– Я не женат, так что не казни за аморальный образ жизни. Сам-то не женился?
– Не получилось, – с неохотой ответил Матвей. Поразмыслив, достал из сумки отнятый у рэкетиров в Рязани пистолет. – Спрячь эту игрушку у себя.
– Какой раритет! – прищелкнул языком Муромец. – Старая отечественная машинка, да еще тридцать девятого года выпуска. Я таких давно не видел. Где взял?
– Где взял, где взял… купил, – проворчал Матвей и рассказал эпизод в магазине.
Илья почесал затылок, бороду, грудь под расстегнутым комбинезоном, хмыкнул.
– Не боишься, что владелец начнет искать?
– Не боюсь.
– Ой ли, – прищурился Муромец. – Не хвались, идучи на рать, хвались, идучи с… обратно. – Он поднял вверх громадные ладони. – Все-все, не буду, я знаю, чего ты стоишь. Что касается меня, то новостей мало. Вкалываю каждодневно, семьей не обзавелся, квартира та же – двухкомнатный полулюкс, хотя денег хватило бы и на пятикомнатную. Что еще? Машину себе сделал: купил сильно побитую «десятку» и сделал из нее чудо, вернее, бронеход. У тебя-то что?
– «Таврия-2110».
– Не густо.
– А мне и нужно что-нибудь понезаметней. Правда, кое-что хотелось бы переделать. Можешь сварганить из нее подобный «бронеход»? Но чтобы и бегал прилично, под двести.
– Таких движков у меня нет.
– Покумекай – надо, Илья.
– Ладно, попробую, но на скорый… – Илья не договорил, в контору без стука вошли четверо парней во главе с зашитым в кожу, несмотря на жару, здоровяком с гипертрофированно накачанными мускулами.
