– Подождите, давайте договоримся! – С губ Хейно Яановнча слетела трасса голубых искр, вонзилась в грудь Юрьева, но тот уже нажал на спуск… и ничего не произошло! Только тело Хейно Яановича скрутило, выгнуло, как от электрического разряда. Отпустило. Он застыл, расслабился, открыл рот… Юрьев нагнулся к нему, встретил бессмысленный взгляд единственного глаза и выпрямился.
– Не сработал? – тихо спросил Рыков.
– Пошли. – Юрьев спрятал «глушак», повернулся и зашагал прочь по бурьяну, обходя овраг, туда, где стояли их машшш.
– А он? – догнал Юрия Бенедиктовича Рыков.
– Кодон фрустирует личность, – буркнул Юрий Бенедиктович. – Разум Хейно покинул его, физически убивать его нет смысла.
В кабине второго рыковского «крайслера» они посидели несколько минут молча, думая о своем. Потом Юрьев достал плоскую фляжку, хлебнул, протянул соседу:
– Глотнешь? Коньяк.
Рыков покачал головой, и Юрьев спрятал фляжку.
– Итак, приходится решать проблему заново. Как же твой хваленый Самандар оплошал-то?
– Хейно солгал. Вахид – слуга реальности, он, может быть, и отдал контейнер Котову, но лишь после поражения в борьбе, а не добровольно, по договоренности. Слишком сильно он увлекся идеей вхождения в Союз.
– Зачем он тебе нужен? Ты же не собираешься всерьез вводить его туда?
– Самандара лучше видеть в числе союзников, а не врагов. Он мне еще понадобится, особенно для нейтрализации Ивана Парамонова.
– Котова ты в расчет не берешь?
– Котов без Парамонова и вообще Посвященных – ноль…
– Однако твою КОП-команду уметелил за милую душу. Сдается мне, ты его недооцениваешь. Ладно, какие предложения имеются?
– Сначала найти этих двоих, уничтожить и забрать контейвер. Потом захватить детсад…
– Зачем? – хмыкнул Юрьев.
– Нам нужен Соболев, так? Захватим детсад и объявим ультиматум, мол, меняем заложников на Соболева. Он согласится, а там – один выстрел из «глушака» с кодоновой модуляцией, и он наш!
– Весьма своеобразное решение. Не проще ли все же захватить его семью? В случае детсада может произойти огласка, вмешаются федералы, ОМОН…
Рыков щелкнул каким-то рычажком на панели управления «крайслером», горящий в окошечке номер А-ООЗКК сменился на другой: М-111МН.
– Что это? – полюбопытствовал Юрьев.
– Новинка одной из наших лабораторий – жидкокристаллический номер на машине. Не надо менять в случае чего, скомандовал с пульта – появился новый номер.
– Хорошие головы сидят в наших лабораториях. Ну так что?
– Идея похищения семьи слишком стандартна. Боюсь, Соболев предпринял защитные меры.
– А мы не полезем на рожон, сначала выясним. К тому же он один, нас двое. А если еще привлечь Кирилла и Виктора…
Рыков тронул машину с места. Две остальные машины, набитые отрядами телохранителей, двинулись следом, не включая фар.
Светало. Стали видны домики Заокского, сады, холмы за рекой. Над водой поплыли языки тумана.
Объехав стороной мост, где продолжали работать следственные бригады МВД и ФСБ, не пропуская выстроившиеся в очередь автомобили, машины Рыкова и Юрьева повернули к Рязани.
В понедельник, семнадцатого июня, в двенадцать часов дня, к дому, где жили Сумароковы, подкатила незаметная серенькая «шестерка» с двумя пассажирами.
Несколько минут пассажиры сидели в кабине, рассматривая двор, играющих детей, автолюбителей, возившихся возле гаражей, потом тот, что сидел на месте водителя, кивнул соседу:
– Это он.
Пассажир «шестерки» вышел из машины и приблизился к играющим в футбол мальчишкам, крикнул:
– Стас?
Один из футболистов оглянулся, замедлил бег, остановился, пытаясь узнать того, кто его окликнул.
– Стас, подойди, – махнул рукой мужчина в строгом синем костюме, с галстуком и, когда парень подошел, спросил:
– Ты меня не узнаешь?
– Не-а, – покачал головой Стас, не видя, как водитель «шестерки» достает черный пистолет, наводит на него и стреляет.
Ноги у мальчишки подкосились, и он непременно упал бы, если бы мужчина в синем костюме не поддержал его.
– Я друг твоего папы, – с расстановкой сказал мужчина. – Меня зовут дядя Юра. Вспомнил?
– Вспомнил… друг… – еле слышно прошептал Стас. – Вспомнил… друг…
– С твоим папой случилась беда, надо сообщить маме и ехать к нему.
– Беда?! С папой?! – Из глаз мальчика брызнули слезы. – Поехали! Я сейчас позову Крис.
Мужчина едва успел схватить его за руку, проворчал подошедшему водителю:
– У него гиперреакция на внушение. Все тихо?
– По всем векторам нули, за домом никто не следят. Даже странно, что все так тихо.
– Идем за его матерью, пока мы контролируем ситуацию.
– Она не его мать. Стас – приемный сын.
– Какая разница? «Глушак» на всякий случай прихвати, кто знает, как отреагирует жена… на «друга» семьи.
Втроем с мальчишкой они зашли в подъезд, поднялись на третий этаж и позвонили в обитую коричневым дерматином дверь, где жили Сумароковы: отец, мать и бабушка Кристины. Дверь открыла сама Кристина, но понять ничего не успела, раппорт Рыкова заблокировал ее сознание с ювелирной точностью, подавив волю, но оставив слабую реакцию на концентрированные смысловые поля.
– Крис, там с папой беда! – закричал было Стас и замолчал, стиснутый раппортом Юрьева.
Глаза Кристины расширились, ее подсознание, тренированное Матвеем, пыталось освободиться от наведенного психофизического состояния, однако мысле-воля Рыкова была сильнее.
– Пойдемте вниз, в машину, – сказал с максимальной доброжелательностью Герман Довлатович. – Ваш муж попал в беду, ему нужна помощь. Возьмите одежду и выходите, мы подождем.
Кристина кивнула, деревянно повернулась и зашла в квартиру. Там заговорили женские голоса: мать женщины и бабушка спрашивали, что случилось. Усилием воли Рыков взял их мыслесферы под контроль, голоса стихли.
Через минуту вышла Кристина, одетая в джинсы и блузку свободного покроя, с сумочкой в руках. Глаза ее были полузакрыты, губы что-то шептали, лицо быстро менялось, бледнело.
– Быстрее! – как бичом щелкнул голос Юрьева. Все четверо сбежали вниз, сели в машину, и в тот же момент Кристина потеряла сознание. Мальчишка еще держался, но был как пьяный, то закатывал глаза, то начинал плакать.
– У нее тоже гиперреакция на внушение, – сказал Юрьев. – Не нравится мне это. Гони, парни засекли какого-то незнакомца на «мерсе», едет в нашу сторону. А береженого Бог бережет.
Рыков спокойно выехал со двора, и тотчас же группа наблюдения и поддержки, подготовившая этот поход, посыпалась в машины, расставленные вокруг дома, приводя в действие стандартный план отсечки погони. Но погони не было.
Матвей Соболев находился в этот момент далеко отсюда, не в Рязани или в Москве и даже не в Санкт-Петербурге, он был в Испании, в местечке, известном под названием Метеора.
Василий Котов же с Парамоновым и Ульяной отходили после боя на мосту, не слишком прислушиваясь к эфирному эху событий, происходящих в Рязани. Похищение семьи Соболева осталось незамеченным.
БХУДЖАНГАСАНА
Юрьев не стал дожидаться финала поисков контейнеpa в Рязани. Сославшись на важные дела, он оставил Рыкова с семьей Соболева за городом, на теплоходе «Максим Горький», принадлежащем администрации президента, и уехал в Москву.
С одной стороны, дела его и в самом деле ждали, с другой – Юрий Бенедиктович не слишком жаждал контакта с Матвеем Соболевым, оценив его потенциал еще при встрече в Питере. А еще у него был тайный расчет на нейтрализацию Рыкова, который шел к намеченной цели семимильными шагами.
Конечно, можно было отправить Германа вслед за Носовым в «область смыслового хаоса», превратить с помощью кодона в идиота, но кодон работал не как фильтр, постоянно модулирующий излучение «глушака», а как разовый контур и был рассчитан всего на три импульса. Во всяком случае, именно так объяснил его действие Бабуу-Сэнгэ, передавая пульсирующий, теплый, шелковистый на ощупь, буквально живой «желудь» кодона Юрьеву.
