— Истинные сыны Марса знают, что самое жаркое пламя разгорается в кузнице, когда выгорают ненужные примеси, — сказал Камул. — Если для блага Марса потребуется пролить кровь, пусть она прольется. Сам генерал-фабрикатор Кельбор-Хал принимает посланников Воителя, и великие магистры Урци Злобный и Лука Хром уже поклялись выполнять приказы Хоруса Луперкаля. Кто мы такие, чтобы сомневаться в их мудрости?
— Так, значит, дело не в вопросах веры, — снова заговорил Кавалерио. — Ты говоришь о мятеже.
После этих слов по залу пронесся общий испуганный вздох. Даже говорить о таких вещах было недопустимо.
Камул тряхнул головой:
— Ты наивный глупец, Кавалерио. То, о чем ты толкуешь, началось много веков назад, когда Император впервые прибыл на Марс и подчинил Механикум своей воле.
— Подумай, о чем ты говоришь! — воскликнул лорд-командор Вертикорда. — Это измена!
В Палате Первых поднялась настоящая буря: принцепсы, модератусы, техники, рулевые и артиллеристы разом заговорили, причем одни осуждали Камула, а другие — Вертикорду.
Старший принцепс Легио Мортис, следуя примеру Кавалерио, обратился к ожесточенно спорящим воинам:
— Друзья мои, мы связаны обязательствами перед Террой, но я хотел бы вас спросить, почему так произошло? Нам обещали свободу от любого вмешательства, но где она, эта свобода? Все наши начинания подчинены воле Императора, все кузницы выполняют его заказы. А как насчет наших желаний? Разве Марсу не было обещано образование собственной империи? Миры-кузницы, созданные в самых дальних уголках Галактики, давно ждут объединения с Марсом, но сколько еще должно пройти времени, чтобы Император признал их волю? Я заверяю вас, братья: пока эти миры остаются под властью Терры, мы не сумеем их вернуть.
Камул повернулся и остановил взгляд на фигуре «Деус Темпестус».
— Принцепс Кавалерио прав только в одном: против надвигающегося урагана наш нейтралитет не выстоит. Всем вам необходимо сделать выбор. И выбирайте правильную сторону, иначе буря поглотит даже тебя, Повелитель Бурь.
Далия не отрываясь рассматривала лежащий перед ней сложный план с примечаниями, выполненными узким готическим шрифтом, что делало чтение почти невозможным. Цифры, уравнения и рукописные заметки как будто нарочно затрудняли понимание и без того запутанных диаграмм и чертежей.
— Да брось ты это, Далия! — своим обычным сердитым тоном воскликнул Зуше. — Мы уже сто раз пытались это понять, здесь нет никакого смысла.
Далия тряхнула головой:
— Нет. Смысл должен быть, надо только отыскать правильный путь.
— Никакого пути здесь нет, — высоким голосом устало добавила Меллицина. — Неужели ты думаешь, что я не пыталась разобраться в схеме? Похоже, адепт Ультерим в своей работе не пользовался стандартной методологией.
Далия опустила руки на листы вощеной бумаги с отпечатанной схемой. Это, конечно, не оригиналы, начерченные несколько тысяч лет тому назад, а копии, снятые адептами последних столетий. Она прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Ей следовало бы давно уже привыкнуть к пораженческому настроению товарищей по работе, но их ежедневное нытье начинало ее злить.
Она вновь сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и представила океаны Лаэрана, описываемые поэтом Эдвинором в его «Океанских песнях», которые она копировала примерно год назад. Образ далекой планеты-океана всегда действовал на нее умиротворяюще, а сейчас она особенно нуждалась в этом, поскольку время подходило к концу.
Кориэль Зета, поприветствовав Далию в своей великолепной кузнице, развернулась и направилась в жаркую глубину здания, объявив, что Далии предстоит пройти испытание.
Далия очень не любила испытания: как только ей задавали трудный вопрос, из головы тотчас исчезали все мысли, а язык прилипал к гортани. Она порой недоумевала, как ей удалось сдать экзамен на переписчика.
Сверкающие залы Магмагорода поражали своими размерами и функциональностью, плавностью линий и геометрической точностью отделки. Но при всем стремлении к практичности эстетика не была забыта, и все механизмы в кузнице адепта Зеты были исключительно красивы. В просторных залах и на рабочих участках трудилось множество младших адептов и рабочих, и все они оказывали проходившей правительнице Магмагорода величайшее почтение.
В каждом зале Далию поджидали новые чудеса технологий: огромные машины с зубчатыми колесами, окруженные сверкающими электрическими разрядами; пыхтящие поршни неизвестных двигателей и гигантский цех, где тысячи техноматов теснились у бронзовых рабочих столов над миниатюрными устройствами, орудуя тончайшими серебряными кронциркулями и тонкими, как иглы, инструментами.
В конце концов они вошли в зал, где вдоль всех стен висели совершенно незнакомые Далии блестящие инструменты и приспособления. У дальней стены зала стоял высокий шкаф с бумагами, а стол в центре окружали четыре человека в робах. В процессе знакомства каждый из них кивал Далии и пожимал ей руку.
Первой была представлена Меллицина, высокая симпатичная женщина средних лет с Мериканского континента, с гладкой смуглой кожей и металлической аугметической пластиной, заменявшей левую половину лица. Она холодно кивнула и окинула Далию с головы до ног взглядом профессионального аналитика.
Следующим был невысокий темнокожий парень по имени Зуше из района, известного под названием Индонезийский блок. Его рукопожатие оказалось чрезвычайно коротким, и приветственный кивок наводил на мысль о неискренности. Далия и сама не отличалась большим ростом, но даже она возвышалась над коротышкой Зуше. Она прикинула, что в нем не больше метра.
После Зуше настала очередь Северины, выглядевшей как типичная учительница. Ее темные волосы были стянуты на затылке в тугой пучок, а бледное лицо, казалось, расколется, если губы допустят хоть намек на улыбку.
Последним представился улыбчивый молодой человек, назвавшийся Какстоном. Он был всего на год или два старше Далии, обладал мальчишеской физиономией и выбритой тонзурой в неправдоподобно черных волосах. Его открытое лицо, единственное из всех, показалось Далии искренним, а судя по акценту, парень происходил примерно из тех же краев, что и она сама, возможно с восточного склона Урала.
Покончив с представлениями, адепт Зета достала из шкафа несколько листов вощеной бумаги и разложила их на рабочем столе в центре зала.
— Это, — объявила она, — один из последних, нереализованных замыслов адепта Ультерима, создателя установки «Сокрушитель Сигма-Фи». Имеющиеся ссылки характеризуют это устройство как усилитель тета-волн, предназначенный для стимуляции долговременной потенциации человеческого организма. Схемы были добросовестно скопированы техноархивистами Иплувиена Максимала, — продолжала она, игнорируя смущенные взгляды работников, — с фрагментов записей, обнаруженных в гробнице адепта Ультерима под куполом Зефирия, а вам предстоит его построить. Вам предоставляются рабочее место, инструменты, материалы и сервиторы для грубой работы. Через семь ротаций вы должны продемонстрировать работающий прототип.
После этого адепт Зета развернулась, взмахнув полами бронзового плаща, и вышла, оставив их в рабочем зале.
Весь первый день они старались выяснить, для чего же предназначено это устройство, что оказалось не так-то просто, поскольку переписчики педантично переносили и орфографические ошибки, и поправки, и все рабочие исправления и зачеркивания Ультерима. Некоторые подробности касательно функций устройства удалось извлечь из небрежных рисунков и черновых диаграмм, которыми изобиловали листы, но даже определение требований, которым должно было соответствовать неизвестное устройство, оказалось нелегким процессом.
В их группе быстро установилась неофициальная иерархия: Зуше и Какстон, как правило, обращались за советом к Меллицине, а та, в свою очередь, оглядывалась на Северину. Далия быстро влилась в группу, как только в одиночку сумела расшифровать заметки и диаграммы, из которых стало понятно назначение прибора.
