3
У Каэля Першоу действительно не было никаких разведданных о готовящемся нападении Клана Волка. Клан Кречета не ждал атаки, поскольку было непонятно, зачем врагу может понадобиться станция на Глории.
Когда техник, выполнявший обязанности курьера, принес полковнику информацию о том, что несколько неидентифицированных точек у внешней границы сектора – это, скорее всего, корабли, Першоу не обратил на сообщение внимания. Вероятно, торговые корабли прибыли на месяц раньше или пираты ищут убежища. Пиратам Першоу позволил бы спрятаться, при том, конечно, условии, что они не захотят сделать это на его половине Глории.
Волновало полковника в данный момент совсем другое, а именно человек, который сейчас спокойно стоял перед ним. Даже униформа у командира звена Хорхе не хранила следов недавней драки. Можно было подумать, что одежда, даже сильно помятая, сама расправляется на этом крепком теле. Хорхе принадлежал к тому типу людей, которые выживают везде. «Хорошая черта для воина, – подумал Першоу, – но этот конкретный воин, несмотря на все свои положительные качества, – вонючий недоносок».
– Кажется, мы совсем недавно встречались по такому же поводу, – проговорил Першоу. – В прошлый раз вы тоже подрались с командиром звена Вдетом, не правда ли?
Хорхе кивнул. Першоу сердито на него посмотрел. Воин казался монолитом, грубо обработанной глыбой камня. Его надо было сокрушить.
Между тем лицо Каэля Першоу, которое видел перед собой Эйден, было спокойным, почти безмятежным. Эйден знал, что у командира это признак гнева. Чем больше Першоу злился, тем меньше он выказывал свой гнев. Воины говорили, что, когда Каэль Першоу сходит с ума от ярости, он выглядит так, будто впал в кому. И вдруг Эйден понял, что именно сейчас командир базы как раз и похож на человека в коматозном состоянии.
Он встал, чтобы поприветствовать Эйдена. Когда их глаза встретились, Першоу широко улыбнулся. Еще один дурной знак. Если бы он засмеялся, Эйден решил бы, что пора выразить свою последнюю волю и сделать завещание.
– На этот раз, однако, Баст мертв, – сказал Першоу, все так же излучая необъяснимую радость.
– Да, он выглядел именно так, когда я видел его в последний раз.
– Вы решили держаться нагло даже в такой момент?
– Нет, сэр. Я просто изложил факт, сэр.
– Я знаю вас, Хорхе. Вы излагаете факты так, как этого делать не следует.
– Я не понимаю, сэр.
– Вы не понимаете? Все вы понимаете. Вы делаете вид, что говорите серьезно, а на самом деле иронизируете. Вы говорите, что не лжете, а на самом деле лжете. Конечно, вы понимаете. Нет никаких сомнений.
В глазах Першоу зажегся какой-то огонек, когда он рассматривал Эйдена, окидывая его взглядом так, словно снимал мерку для гроба.
– Баст не был блестящим воином. Но он научился тому, что у вас, Хорхе, не получится никогда, – он умел заставить БМР думать за себя. Он был ценным воином, пусть даже и спровоцировал не один десяток драк. И является для меня большей потерей, чем вы, паршивый «вольняга».
– Мне кажется, что я хорошо вам служил.
– Вам не занимать самонадеянности, раз вы мне это говорите. Что же, самонадеянность – хорошая черта для воина, и я вас не виню за ее проявление. Временами вы прямо-таки вернорожденный по своим манерам, речам и способностям.
– А если бы на моем месте действительно был вернорожденный?
Першоу издал смешок, предаваясь неподдельному веселью, и Эйден почувствовал, что по спине у него поползли мурашки.
– Не кощунствуйте, – ласково проговорил командир. – Из некоторых вольнорожденных получаются вполне приличные воины, и – я должен с неохотой это признать – вы один из них. Но «вольняге» никогда не стать вернорожденным, и вы поливаете грязью идеал евгеники, даже просто предполагая равенство между ними. Ваши слова – еще одно черное пятно в вашем и так уже сильно запятнанном послужном списке.
– Сэр, должен ли я полагать, что вы вините меня в смерти Баста?
Улыбка Каэля Першоу стала еще шире.
– Виню вас в смерти Баста? Как вы можете даже задавать такие вопросы? Конечно, я виню вас в его смерти. Вы, паршивый недоносок, убили отличного воина, а до этого в предыдущей драке ранили его. Мы не должны терять наших людей паза глупых ссор, мы обязаны беречь воинов, как бережем оружие и боезапас. Это в обычаях Клана. Смерть Баста – бессмысленная потеря. Тем более что она просто удовлетворила мелкие чувства никчемного воина-вольнорожденного.
Выслушивая все новые и новые оскорбления, Эйден все больше внутренне свирепел. Он хотел вызвать своего командира на поединок в Круг Равных – единственное место, где воин мог сражаться со старшим по званию офицером. Но Каэль Першоу запретил Круг, мотивируя это тем, что он не предназначен для решения мелких ссор.
Першоу, без сомнения, чувствовал, что внутри «вольняги» все бурлит, но Эйден поклялся никак не выдавать своих чувств. И выполнять эту клятву становилось все труднее, по мере того как ширилась улыбка полковника, выражая серьезную и неприкрытую угрозу.
– Только соображения экономии спасут вас, командир Хорхе, от наказания, которое вы заслужили. Если бы я мог, я отказал бы вам в праве на Шуркай и пристрелил на месте. Но в вашем звене нет никого, кто мог бы занять место командира. Я думаю, вы не сочтете оскорблением, если я скажу вам, что ваше подразделение самое разношерстное, неумелое и никчемное из всех, которыми мне выпадало несчастье командовать. Вы, вне всякого сомнения, единственный подходящий для них командир, и, к сожалению, только вас я могу туда назначить. Так что давайте исполним Ритуал Прощения, а затем приступим к текущим обязанностям.
Першоу обошел вокруг стола, готовый принять Шуркай, и был поражен, когда Эйден заявил:
– Нет. На этот раз я отказываюсь исполнить Шуркай. Я имел право убить Баста, и мне не за что просить прощения.
Першоу был явно взбешен. Иначе почему его голос вдруг упал до шепота?
– Я требую, чтобы вы исполнили Шуркай, командир Хорхе.
– Нет. Я его не исполню.
– Я вам приказываю.
– Ни один офицер не может приказать мне исполнить Шуркай. Вам процитировать соответствующее место из Предания?
