– Порядок! Вы меня очень выручили, – Я убрал трубку, достал из сумки коробку коркуновского шоколада, который купил специально для такой ситуации. – Это вам.
– О! – Девушка расплылась в благодарной улыбке. – Вы очень милы.
– Да какой есть. Спасибо за помощь.
Я вихрем вылетел из здания и на крыльце набрал номер Димона. Абонент не отвечал довольно долго, а потом я услышал до дрожи в ногах знакомый голос.
– Да-а?
– Дмитрий Бухман? – Я старался говорить твердым голосом. – Моя фамилия Осташов. Нам надо срочно встретиться и поговорить.
– Я не знаю никакого Осташова.
– Дима, послушайте, не бросайте трубку. Дело очень серьезное. Я по поводу программы «Альтер Эго». Я знаю, что вы задумали. Это вопрос жизни и смерти, понимаете?
– Так, – Димон с полминуты хранил молчание. – Тебе Елка все рассказала?
– Нет, старичок, не Елка. Ты сам мне все рассказал. При личной встрече в 2038 году в мире Четвертого Рейха.
На этот раз Димон молчал еще дольше. Я понял, что мои слова потрясли его.
– Ты псих? – спросил он наконец.
– Это выяснится при нашей личной встрече. Скажу только, что у меня с собой копия твоей программы и листок со сценарием игры, которую ты придумал перед тем, как войти в виртуал. Зачитать тебе пару цитат?
– Не стоит, – он снова довольно долго тянул паузу. – Ты где сейчас?
– У входа в административное здание Бауманки.
– А где ты нашел мой телефон?
– Девушка-секретарь дала. Ну, так как насчет разговора? Учти, времени у нас очень мало.
– Знаешь, дуй на станцию метро «Кропоткинская». Ты как выглядишь?
– На вид двадцать шесть лет, волосы темные, стриженные, бородка, одет в красную футболку и джинсы. Через плечо сумка, синяя с белым. Запомнил?
– Все понял. Через час на «Кропоткинской». И учти, что я не люблю дурацких розыгрышей.
Он ждал меня на перроне станции. Я сразу узнал его – щуплого, длиннолицего, в старомодных круглых очках, с пижонской косичкой и с рюкзачком за спиной. Мы долго смотрели друг на друга, потом он сказал:
– Ну, поговорим о деле?
– Прямо тут, или найдем местечко получше?
– Пойдем, погуляем по Гоголевскому.
День был погожий, солнечный, по бульвару прогуливались люди – мамы с колясками, собачники с собаками, подростки группками. Мы уселись на скамейку, и Димон стрельнул у меня сигарету.
– Давай, удивляй, – сказал он, затянувшись.
Я протянул ему выцветший листок со сценарием. Димон пробежал его глазами, облизал губы.
– Как он к тебе попал? – спросил он, и его голос вроде как дрогнул.
– Ты мне сам его дал. В той действительности.
– Все верно, это я писал. И не далее, как вчера. Мы с ребятами прикидывали возможные варианты игровой реальности. – Димон стряхнул с сигареты пепел, помолчал. – А ты сам как оказался там?
– Благодаря тебе, – я начал рассказывать, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Начал с того, как у меня зависла игра, потом перешел к визиту в магазин «Вега» и разговору с Консультантом. Описал мои приключения в Саграморе и замке Чоп, встречу с Данилой Савичевым. Потом рассказал Димону о нашей с ним встрече в мире Четвертого Рейха и постарался в деталях описать этот самый мир. Единственное, о чем я не распространялся – это о моих дамах. О Франсуаз, Марике, Алине. Димон слушал, качал головой и таинственно улыбался.
– Итак, мой софт работает, – заявил он, когда я замолчал. – Все так, как я предполагал. Это радует. Это колбасит меня по полной. Я знал, что не ошибся в «Альтер Эго». Очень скоро Билл Гейтс будет проситься ко мне на работу простым программистом. Это будет революция в индустрии развлечений. Мда, ради такого стоило попотеть.
– Послушай, Димон, мне, по чести сказать, наплевать, будет на тебя шестерить Гейтс, или нет. Мне нужно совсем другое. То, что ты собираешься сделать, приведет к непоправимой катастрофе, сечешь? Или то, что я тебе рассказал, тебя не впечатлило?
– Очень впечатлило. Это значит, что любая наша мысль в принципе может стать материальной, и эта материализация может быть достигнута аппаратными средствами. Потрясающе, чувак. Просто супер. За такое Нобелевской премии мало.
– Ты или плохо слушал меня, или ты просто шиз убитый. Или тормозишь не по-детски. Ты сам сдохнешь в том мире, в бункере, пытаясь исправить свою глупость. Не будет никакой Нобелевки. Будет радиация, нацисты, новый порядок и конец света. Ты уничтожишь сотни миллионов людей.
– Людей? Тех людей, которые населяют воображаемый мир?
– Самый реальный, – я скрипнул зубами: мне до ужаса захотелось двинуть кулаком в эту длинную ухмыляющуюся физиономию. – Ты даже не представляешь себе, насколько реальный. Видишь ссадины у меня на физии? Их оставили твои воображаемые рыцари-вампиры с воображаемыми мечами. А еще могу показать тебе кровопотеки на руках и ребрах. И седина у меня в башке тоже от твоего воображаемого мира. Ты даже не представляешь, чувак, как реально там щелкает дозиметр. И как реально воняют куски человеческой ветчины на рынке. И это Россия, Димон. Не планета Татуин, не какой-нибудь гребаный Гондор с Мордором. Россия, которую ты превратишь в ад. Вот и думай над моими словами.
– Я думаю. Дай еще сигарету.
Мы сидели и курили. Димон молчал, время от времени шмыгал носом, мне тоже было нечего ему сказать. Я смотрел на проходивших мимо нас людей и чувствовал, что терпения у меня остается все меньше и меньше.
– Ну что, будем дальше сопли жевать? – не выдержал я.
– Мой диск с тобой?
– Вот он, – я вытащил из сумки диск и подал Димону. – Это копия. Оригинал остался у моего друга в том мире, именно его молитвами я сумел попасть сюда.
– Хочешь сказать, что твой приятель расколол мою программу?
– Расколол.
– Щедра Русь-матушка на гениев… Так, едем ко мне. Я должен посмотреть диск.
– Не вопрос. Может, это тебя убедит сделать так, как я прошу.
По дороги с Кропоткинской в Сокольники мы почти не разговаривали. Просто тряслись в вагоне метро. Димон уткнулся в свой коммуникатор, а я думал об Алине, о Тоге и о том, что происходит сейчас в той реальности. Больше всего я боялся ошибки. Мне становилось не по себе от мысли, что я все неверно рассчитал, и Тоги и Алины уже нет в живых. Если так, до конца жизни себе этого не прощу.
Ага-ага, если узнаю. Вернуться обратно в тот мир я вряд ли смогу.
Тут только я со всей очевидностью понял, что навсегда потерял Алину. Если Димон откажется от своего эксперимента, мир Алины Кис просто не появится в Большой Ойкумене, и среди порталов, открытых Мастером в Кубикулум Магисториум, не будет того, что привел нас с Тогой к окраине Зонненштадта. Если же я уговорю Димона изменить первоначальный сценарий, будет ли в нем место моему ядерному ангелу? Эта мысль так больно обожгла меня, что захотелось закричать. Броситься с кулаками на этого сопливого батана, уткнувшегося в коммуникатор. На этого сраного компьютерного гения, которому я обязан лучшими и худшими мгновениями своей жизни. Но что это может теперь изменить?
Увы, уже ничего.
– Наша остановка, – Димон ткнул меня в плечо.
Я вышел за ним из вагона, точно сомнамбула. Не помню, как мы добрались до автобусной остановки, потом ехали куда-то, вошли в подъезд московской многоэтажки, поднимались на лифте. Димон отпер дверь, и я вошел в однокомнатную квартиру, которую украшали три сверхнавороченных компьютера. Димон включил все три разом.
– Садись, – он показал мне на ободранное котом кресло. Сам кот вышел из кухни, обошел меня и, решив, что я не стою его внимания, важно удалился. – В холодильнике есть пиво, если хочешь.
– Перебьюсь без пива, – я зажег сигарету и сел в кресло. Димон вставил диск в дисковод. Я услышал его приглушенный вздох.
– Все верно, это он, – сказал программист. – Вот теперь я верю каждому твоему слову, если только вы с Елкой не надумали меня разыграть.
