мнениями через стол, и вопрос решенный. Я как услышал, голова похолодела. Сказать? Так это еще как отыграется? Огорчительные такие случаи иа прошлого уместно ли вспоминать? Складываю бумаги, а сам скромненько пожимаю плечом: дело, мол, не мое, но, признаться, удивлен. Заметили. Подумать, чтоб я это от себя – кто я такой? Значит, мнение приходилось слышать.
Чье мнение? Народ все опытный, вычислить умеют. Сработало! Недомолвки, полунамек, пожатие плечиком – это иной раз судьбы решает. Кто потом согласится на себя взять?
Но мир мал, хоть мы с ним и в разных, так сказать, сферах, все в нашей жизни рано или поздно узнается. Встречаемся однажды. 'Скажите, за что вы меня так ненавидите?' А я смотрю на него. 'Можете не верить, мне эта должность не нужна, я сам отбивался, как мог, но – за что? Должна же быть хоть какая-то причина?' Смотрю ему в глаза. Жду.
И вот разворачиваю в лифте газету – его фамилия в траурной рамке. А вскоре сослуживец мой встречается, с которым мы тогда отдыхали вместе. Помнишь, говорю, такого-то? На юге был с нами. Не помнит. Объясняю, кто, что с ним связано: 'Ну, я еще спрашивал тебя, он или не он? Ты подтвердил',- 'Не мог я тебе подтвердить, глупость какая-то'.-'Да как же не говорил! -приступаю к нему.- Ты вспомни, вспомни! Такой-то! Ну? Помнишь? Загорал на пляже, станет, руки за голову'.- 'А-а… И вся его вина, что загорал? Милый ты мой, он как раз в те годы сам пострадал. Вечерняя жертва. Ты его знаешь с кем спутал?' И называет похожую фамилию, всего две буковки в ней наоборот. Ах ты, бог ты мой! Не я спутал, ты меня сбил! Да что теперь с него возьмешь? И я же этого человека ненавидел все эти годы! Да как! Может, я ему своей ненавистью жизнь укоротил. Это ведь действует.
Собеседник мой махнул рукой безнадежно, встал и начал слезать с берега. Пятки его соскользнули по мокрой глине, он скатился, ударясь локтем. Стоя в воде, осторожно обмыл ссадину, поплыл, я – за ним.
Не знаю, отчего это происходит, но я замечал уже не раз: такая вот внезапная откровенность не сближает людей, наоборот, наступает некоторое отчуждение. На той стороне мы переоделись, каждый, в свою очередь, попрыгал на траве, попадая ногой в штанину.
Солнце уже наполовину зашло, тихий вечер садился на луг, и на нашу луговую речку. Закат отражался в ней – сплошное розовое зеркало.
Он причесался, еще раз огорченно оглядел и потрогал ссадину на локте:
– Давайте все же познакомимся, пора, наверное.
И добрыми глазами глядя на меня, протянул руку. Я пожал ее, холодную от воды, назвался. Он тоже называет свою фамилию: такой-то. 'Такой-то, такой-то…' И вдруг я начинаю вспоминать…
1983
