Ох уж эти туземцы! Какими бы дружелюбными они ни были, никогда не знаешь, чего от них ждать. Именно об этом и подумал Джон, узнав, который сейчас час, и потому в такой спешке помчался за молоком. Если мистер Диксон заявится в Холли-Хоув и спросит, что случилось и почему никто не явился забирать молоко, мать наверняка подумает, что с ними что-нибудь произошло. А ведь не случилось абсолютно ничего такого. Все в полном порядке. Джон отлично знал – мама рассчитывает, что благодаря ежедневным утренним визитам за молоком на ферму Диксонов она сможет ненавязчиво отслеживать, как дела у Ласточек. Мать знала, что Диксоны немедленно дадут ей знать, если никто не явится к ним утром с молочным бидоном. Вот в этом вся сущность туземцев: по-своему они тоже полезны, но иногда чересчур навязчивы. Они всегда держатся вместе, плетут огромную паутину слушков и шпионажа, сквозь которую так трудно проскользнуть любому честному пирату или открывателю новых земель.
– Я бы и сама давно уже сходила проверила, – продолжала между тем миссис Диксон, – если бы не была так занята делом.
«Что ж, – подумалось Джону, – это хорошо, что у туземцев всегда так много своих дел».
– И что с вами такое произошло? – вопрошала миссис Диксон, наливая в бидон молоко из большой крынки. – Вы что, так крепко спали, что даже забыли про завтрак?
– Я не забыл, – отозвался Роджер.
– Мы проспали, – ответил Джон. – Слишком поздно легли спать.
– Да уж я знаю, – кивнула миссис Диксон. – Когда мы отправлялись спать, мы видели свет на вашем острове, а было уже десять часов вечера, мы и сами-то припозднились вчера.
– Ну, мы улеглись еще позже, – сказал Роджер и собирался уже выложить все о том, как они захватили «Амазонку» и не спали до самого рассвета, но тут вспомнил – как раз вовремя, – что миссис Диксон все-таки туземка.
– Лучше поздно, чем никогда, – философски рассудила миссис Диксон. – Вот ваше молоко. И я кладу вам в корзинку дюжину яиц, ржаную буханку, сдобную булку и еще пшеничный кекс – его прислали вчера вечером из Холли-Хоув. Я надеюсь, что мисс Сьюзен и мисс Титти чувствуют себя хорошо.
«Мисс Сьюзен и мисс Титти!» Миссис Диксон не могла бы отчетливее обозначить, насколько глубока пропасть между туземной жизнью и жизнью настоящей! Подумать только – так назвать отважных боцмана и матроса!
– Очень хорошо, большое спасибо, – вежливо ответил капитан.
– Так вот, кекс я положу в корзинку поверх яиц, – продолжала объяснять миссис Диксон. – Он легкий и не должен их раздавить. Но я ума не приложу, куда вы положите хлеб – и ржаной, и белый…
– Я их понесу, – вызвался Роджер.
Когда они шли вниз по полю, у них было такое чувство, словно они только что пересекли морской залив по тонкому льду. Капитан нес в одной руке бидон с молоком, а в другой – корзинку. Роджер тащил в каждой руке по буханке. Мальчики видели, что над островом уже поднимается дымок от костра. К тому времени, как юнга и капитан пересекли озеро и вытащили «Ласточку» на берег в бухте Первой Высадки, Сьюзен уже вскипятила чайник и заварила чай и теперь ждала лишь, пока прибудут молоко и яйца.
Завтрак поглощали жадно, в полном молчании. Впрочем, он плавно перетек в обед.
– Все равно уже время обеденное, почему бы и нет? – заметила Сьюзен, и все согласились с ней, хотя уже доели яйца и принялись за хлеб с мармеладом. Джон вскрыл банку с пеммиканом.
– И почему туземцы никогда не едят пеммикан после хлеба с мармеладом? – недоумевал Роджер. – Это же очень вкусно. Можно, я намажу мармелад на пеммикан?
– Нельзя, – ответила Сьюзен.
– А почему нельзя? – спросил Роджер.
– Потому что тебе будет плохо, как на твой прошлый день рождения.
Роджер минутку поразмыслил, а потом решительно выдал:
– Я думаю, не будет.
– Все равно, не стоит и пробовать, – отрезала Сьюзен.
В тот день, как отметила матрос Титти, Сьюзен была в весьма туземном настроении. Быть может, приключения минувшей ночи повлияли на нее сильнее, чем на остальных Ласточек. А может быть, она просто не выспалась. Настроение боцмана проявлялось в том, что она не позволила Роджеру и Титти помчаться купаться буквально в ту же секунду, как они прикончили завтрак-обед, состоявший из остатков шоколада с миндалем и изюмом, яиц, хлеба с мармеладом, свежих бананов с дерева (Амазонки сорвали и съели только по две штучки, так что в грозди оставалось еще изрядно бананов), пшеничного кекса и чая. Да и стремление заставить всех немедленно вымыть за собой посуду было весьма в туземном духе. А когда посуда была вымыта, Сьюзен сказала, что нужно пришить пуговицы.
– И как ты ухитрился оторвать столько пуговиц, ума не приложу, – обратилась она к Роджеру.
– Ну, ты же заставила меня натянуть всякой одежки по две штуки, – объяснил Роджер, – вот они и поотрывались.
Утром, когда капитан, боцман и юнга вернулись из своих ночных странствий и обнаружили, что матрос спит на захваченном корабле, стоящем на якоре у Бакланьего острова, а Амазонки кукуют на острове Дикой Кошки и страшно торопятся домой, времени поговорить обо всем случившемся почти не было. И конечно же, теперь Титти ужасно хотелось услышать от своих товарищей о плавании по реке Амазонке, а Роджер рвался рассказать о лагуне, где водится множество гигантских спрутов, которые превращаются в цветы, когда ты берешь их в руки. А еще Титти хотелось подробно узнать о плавании по озеру в темноте наугад и о том, как «Ласточка» едва не врезалась в острова Рио и как капитан, боцман и юнга ждали рассвета у туземного причала. Джон же желал услышать всю повесть о ночной вахте матроса на острове и о том, как ей удалось захватить вражеское судно. Титти рассказала об оляпке, о прибытии Амазонок и о том, как она заснула и проснулась от крика настоящей совы и по ошибке приняла его за сигнал Ласточек. Потом она поведала о том, как была Робинзоном Крузо, и нашла в бухте чужую лодку, и встретилась с Пятницей. И лишь тогда, когда она перешла к визиту Пятницы, она вспомнила о послании, которое должна была передать Джону.
– Ах да, – воскликнула она. – Я обещала сказать тебе кое-что… На самом деле мама приезжала сюда, чтобы повидаться с тобой, а не со мной. Это было насчет гадкого поведения капитана Флинта. Мама хотела узнать, не хочешь ли ты, чтобы она написала миссис Блэккет и попросила ее сказать капитану Флинту, что это он оказался вруном, а не ты и что ты никогда даже не касался его баржи.
– И что ты сказала? – осведомился Джон.
– Я сказала, что не знаю. Сказала, чтобы она спросила у тебя самого.
Джон вскочил и помчался в свою палатку, чтобы взглянуть на хронометр.
– Я поеду в Холли-Хоув и поговорю с мамой, – сообщил он, вернувшись к костру.
– Насчет туземных дел? – спросила Титти.
– Да, – кивнул Джон. – Я должен сказать ей, что лучше не посылать никакого письма.
– Можно, я тоже поеду? – попросил Роджер.
– Ты останешься здесь, – прикрикнула на него Титти. – Джон будет говорить о туземных делах. Ты будешь ему только мешать. И, кроме того, у меня есть план насчет того, что нам нужно сделать.
– А что это за план?
– Совершенно невероятный, вот.
– И про что он?
– Про сокровище, – таинственно прошептала Титти. – Пойдем проводим капитана. А потом потолкуем по секрету, пока боцман пришивает тебе пуговицы.
Капитан Джон вывел «Ласточку» из бухты и направился на север, к заливу Холли-Хоув. Конечно, ему отнюдь не нравилось, что капитан Флинт несправедливо обвинил его во лжи и еще более худших вещах, но все равно Джон не мог допустить, чтобы мама написала об этом миссис Блэккет. Это означало бы навлечь неприятности на Амазонок. Когда Джон вошел на ферму, мать сидела в саду и писала письма.
– Послушай, мама, ты, случайно, не миссис Блэккет пишешь?
– Ни в коем случае, – ответила мать. – Я и не собиралась писать ей, если ты этого не захочешь. Именно поэтому я приезжала вчера на остров. Кстати, когда вы вернулись обратно прошлым вечером? После того как я уехала от Титти, мы с нянюшкой долго стояли возле лодочного сарая и ждали вас. Я думала, что, когда вы поплывете обратно, я окликну вас и спрошу тебя, не хочешь ли ты, чтобы я написала письмо.
