Снесли сумки в «Ниссан». В начале одиннадцатого выехали из Королёва, в половине первого были в Чкаловском, наблюдая, как на военном аэродроме слева садятся самолёты. Подъехали к дому номер одиннадцать, а точнее, к огороженной высоким забором территории с комплексом зданий, которые принадлежали Министерству обороны и назывались, как знал Афанасий, «закрытым объектом номер шестьдесят семь», или «Технотроном». Здесь же располагалась и лаборатория, в которой работал теперь дед.
Он вышел ровно в час, одетый в чёрную зимнюю парку с капюшоном. Рядом с ним шагал скромно одетый молодой человек с чубчиком, загорелый, симпатичный, на лице которого застыло стеснительное выражение. У него был нос пуговкой, крутой лоб и прозрачно-серые глаза. С виду телохранитель Геннадия Терентьевича не производил впечатление крутого спеца, но Афанасий заметил, как он идёт, упруго и раскованно, как несёт сумку и
– Вот, знакомьтесь, – подошёл к машине изобретатель неймса, обнял вышедшего внука. – Степан.
Парень кивнул, бросив на Афанасия оценивающий взгляд; в этом взгляде было столько профессионального опыта, внимания и сосредоточенности, что Афанасий абсолютно укрепился в правильности своего восприятия.
– Афанасий. – Рука парня оказалась сухой и твёрдой, как деревяшка. – А это Дуня.
Девушка, раскрасневшись, – она тоже вылезла из кабины, – разулыбалась.
– Ну и хорошо, – приобнял её Геннадий Терентьевич, – выглядишь божественно! Поехали, что ли?
Таким образом они и оказались на родине, поменяв планы, но нисколько не пожалев о потере времени, так как и Афанасий, и Дуня не отпускали память о детстве, проведенном на окраине Судиславля.
Впрочем, уже позже Афанасий пожалел-таки о посещении дедова дома, хотя и по другой причине. А пока они с радостными воспоминаниями устроились в доме – приехали к пяти часам вечера, ещё засветло – и пошли в гости к дяде Мише, родному дядьке Дуни, встретившему их с радостно-удивлёнными объятиями, потому как он вовсе не ждал племянницу, да ещё и с мужем. А узнав, что приехал и Геннадий Терентьевич, дядя Миша и вовсе растрогался.
– Мою дивизию! Он же мне как брат родной, пойду потискаю! Санька Вавин баньку затопил с обеда, как знал, что вы приедете, так ты забеги к нему.
Дуня и Афанасий переглянулись.
– Пойдём прямо сейчас? – предложил он.
– Нет, вечером, – не согласилась она. – Дай мне оглядеться, по двору пройтись, я же здесь всю жизнь прожила, сердце сжимается.
– Хорошо, тогда я пойду к деду, тоже похожу по двору, вдохну запахи прошлых удовольствий. Если что – звони, а я подойду часам к семи.
Дуня поцеловала сговорчивого мужа, и он ушёл в прекрасном настроении, совершенно забыв о том, что живёт в непредсказуемом мире.
Сначала завернул к Вавиным, поздоровался с Александром Васильевичем, обнял Шурочку, вкусно пахнущую свежим хлебом; недавно Вавины построили на своей территории махонькую пекарню. Отпускать его не хотели, пришлось вкратце рассказать им о своём житье-бытье в Королёве. Пообещав к семи прийти в баньку, он добрался-таки до своего старого дома и встретил телохранителя деда.
– Стёпа, как дела?
– Нормально, устроился, – доложил молодой человек, прогуливаясь вдоль забора. – Дом у вас приятный, буду спать в малой спальне… если не помешаю.
– Не помешаешь. Где служил?
– Да где я только не служил, – уклончиво ответил телохранитель деда. – Кавказ, Белоруссия, Прибалтика.
– Украина?
– Новороссия.
– Разведка? ДРГ?
Степан стеснительно улыбнулся, и Афанасий понял, что парень, скорее всего, был бойцом диверсионно-разведывательной группы, выполнявшей особые задания руководства ГРУ за рубежом.
– Тебе сколько стукнуло?
– Двадцать девять.
– Тю, так мы практически одногодки! А выглядишь ты как студент-ботаник.
– Это плохо?
