Свет

– Я пришел за помощью.

Элис его заявление не тронуло.

– Это ты виноват, что он таким стал. Он свихнулся, когда тебя встретил. А ему ведь были суждены чудесные свершения.

Кэрни уставился на нее.

– Спрэйк? – недоверчиво спросил он. – Ты про Спрэйка говоришь?

Он не удержался от смеха.

– В день, когда мы встретились, Спрэйк бродяжничал по железнодорожным вагонам. Он себе татуировки ручкой «Бик» делал.

Элис Спрэйк выпрямилась.

– Он был одним из пяти самых могущественных волшебников Лондона,[43] – спокойно сказала она. И, подумав, добавила: – Мне ведомо, чего ты страшишься. Если ты не уйдешь сейчас же, я напущу его на тебя.

– Нет! – вскрикнул Кэрни.

Он понятия не имел, на что способна Элис. Он постоял, панически переводя взгляд с нее на мертвеца и обратно, затем выбежал из комнаты, ссыпался вниз по лестнице и вылетел на улицу.

* * *

Когда он осмелился вернуться домой, Анна спала. Она закуталась в одеяло по самую макушку. Повсюду торчали новые записки. «Проблемы других – это их собственные проблемы, – пыталась напомнить она себе. – Ты не отвечаешь за чужие проблемы».

Кэрни тихо прошел в дальнюю комнату и принялся в темноте опорожнять содержимое ящичков стеллажа, сгребая одежду, книги, колоды карт и личные вещи в сумку с логотипом «Марин». Комната выходила в центральный дворик жилого блока. Вскорости послышались голоса с одного из нижних этажей. Словно бы мужчина и женщина спорят, но слов не разобрать, лишь общее ощущение потери и угрозы. Он встал с колен и задернул занавески. Голоса продолжали просачиваться внутрь. Сложив в сумку все, что хотел, он попытался ее застегнуть. Замок заклинивало. Он опустил взгляд. Сумка и все предметы, в нее сложенные, покрылись равномерно плотным мягким слоем пыли. Он с такой ясностью почувствовал, как жизнь утекает впустую, что снова впал в ужас. В соседней комнате проснулась Анна.

– Майкл? – позвала она. – Это ты? Это ведь ты, правда?

– Иди спать, – посоветовал Кэрни. – Я просто за кое-какими вещами зашел.

Пауза. Анна переваривала услышанное. Потом сказала:

– Я тебе чаю заварю. Я как раз собиралась чаю заварить, но уснула. От усталости отрубилась без задних ног.

– Не нужно, – сказал он.

Он услышал скрип кровати: она поднялась. Вошла, потянулась на пороге, зевнула и потерла лицо руками; она была в длинной хлопковой ночнушке.

– Ты что делаешь? – спросила она. И наверное, унюхала засохшую на куртке блевотину, потому что добавила: – Ты болен?

Внезапно зажегся свет. Кэрни зачем-то дернулся прикрыть сумку. Они стояли, моргая друг на друга.

– Ты уходишь.

– Анна, – сказал Кэрни, – так будет лучше.

– Да как ты смеешь так говорить, черт бы тебя побрал! – завизжала она. – Как ты смеешь даже заикаться, что так-де будет лучше?

Кэрни начал было отвечать, но замолк и пожал плечами.

– Я думала, ты решил остаться! Вчера ты говорил, что все в порядке, ты же сказал, что все хорошо!

– Мы же трахались, Анна. Все было хорошо, как я и сказал.

– Знаю. Знаю. Все было хорошо.

– Я имел в виду, что мне приятно было тебя трахать, и все, – проговорил он. – И это все, что я имел в виду.

Она сползла на пол в дверном проеме и села, подтянув колени к подбородку.

– Ты заставил меня поверить, что останешся.

– Ты сама в это поверила, – попытался убедить ее Кэрни.

Она сердито уставилась на него.

– Ты тоже этого хотел, – настойчиво ответила она. – Ты практически вслух это сказал. – Всхлипнув, она вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Ну ладно, – сказала она. – Мужчины всегда такие идиоты, такие пугливые. – Она неожиданно вздрогнула. – Разве тут не холодно? Ой, я уже совсем проснулась. Ты бы хоть чаю выпил. Это и минутки не займет.