Погладив саднящие костяшки, Дирк признался:
— Еще как связан.
— И?
— Я поколотил Мади.
— Надеюсь, ты не поднял руку на беспомощного младенца?
— Нет, досталось старшему, толстяку.
— Из-за женщины?
Дирт, чуть было не брякнувший «нет», осекся. А ведь и впрямь из-за женщины. Но признаваться в этом не стал, ответив вопросом на вопрос:
— Почему вы всегда спрашиваете, не замешана ли женщина?
— Потому что у прелестниц всех возрастов есть любопытная особенность быть замешанными практически во все. К тому же твой возраст подразумевает повышенный интерес к этим неблагодарным созданиям. И как бы ни тяжело обстояли дела с этим вопросом в Хеннигвиле, я знаю по меньшей мере двух веселых вдовушек, которые станут еще веселее, если их кто-нибудь приласкает.
— Не было никаких вдовушек. Этот урод лез к Керите, и мне пришлось его проучить.
— Какое тебе дело до Кериты?
— Дело важное, она мне нравится.
— Я почему-то не удивлен — дивный цветок для любого сада, а уж здесь ей нет соперниц. Странно, что вырос именно в таком неблагодарном месте, на потеху тупой деревенщине. Не иначе как в ее роду затесалась благородная кровь. Некоторые аристократы — те еще любители сеновалов и лунных ночей. И что дальше? Надеюсь, ты не заставишь меня свататься к ее родителям?
— Неплохая мысль.
— Думаешь, они согласятся?
— Если вы как следует попросите, то да, — с намеком ответил Дирт.
— То есть ты хочешь, чтобы я их припугнул некими бедами магического характера, которые могут произойти вследствие их отказа?
— Я это не говорил, вы сами предложили, — с видом оскорбленной добродетели заявил Дирт.
— Боюсь, я не стану с ними общаться по этому поводу. Керита не будет твоей женой. Это невозможно, забудь о ней.
— Почему?
— Она не ровня тебе. Более чем не ровня, мне сама мысль о таком союзе противна. Одно дело порезвиться с глупой деревенской девкой на свежем сене, и совершенно другое — сделать ее своей женой. Она и пылинки с подошвы твоего ботинка недостойна. Да что я говорю, за такую пылинку их можно взять пару сотен дюжин, а в базарный день и все три.
— И кто же я такой? Почему так дорого стою?
— Наступит время, и сам все узнаешь, без лишних вопросов. Оставь ее, пусть живет своей жизнью. С тобой у нее не будет счастья.
— Неужели с Мади будет? — начал закипать Дирт.
— Остынь, все, что ты можешь, — это сломать ей жизнь. Мади или кто-нибудь другой наделает ей крепких крестьянских детишек: какая разница? У нее своя судьба, у тебя своя. Я знаю, ты, как это принято в таком возрасте, уже размечтался о побеге, морем или сушей, в поисках сказочного места, где вам будут рады. Забудь. Некуда вам идти. Нигде вам не будут рады. Сиди здесь, пока есть возможность.
— Откуда вы знаете? — Проницательность лэрда не переставала удивлять.
— Я сам когда-то был таким, как ты. Не забыл еще. Глупости делать легко, а вот исправлять их трудно. А некоторые исправить и вовсе невозможно… Разведи огонь.
— Разве холодно?
— Я сожгу записи.
— Опять? Позавчера сжигали.
Лэрд помахал куском бересты:
— За один такой клочок некоторые готовы отдать золота больше, чем ты весишь.
— Получается, вы жутко богаты, половину мира скупить можете. Что вообще здесь делаете?
