уродина смотреть не станет. Да и тебе они будут совсем неинтересны, пока не отъешься как следует и не перестанешь вздрагивать от постоянного ожидания свиста плетки.
В общем, опасной анархии на взбунтовавшемся корабле не наблюдалось. Матросы хоть и бездельничают, но винить их за это нельзя. Палуба чиста, жертв и разрушений не видать.
Да и безделье можно простить: сил набираются после долгого рабства.
А еще я заметил, что пара крепких ребят, обвешанных оружием не хуже чем Норп, расположилась возле дверей на камбуз. Оттуда легко контролируются проходы к клеткам рабов, кубрику и каютам. Стратегическая позиция. Видимо, они — одна из причин порядка на судне.
Пройдя мимо этой парочки, я кивнул подошедшему Норпу.
— Теперь заглянем к капитану, — и открывая дверь, спросил: — Что за ребята у камбуза трутся?
— Один из наемников, Окса, второй — с Бакая, жаль, что туповат и в корабельном деле смыслит меньше, чем я. Зато оба надежные парни, и каждый троих стоит.
Застыв на пороге каюты, я понял, что имела в виду Нью, когда отказалась меня здесь укладывать под предлогом антисанитарии. Беспомощные и слабохарактерные члены команды «Пса» почему-то решили, что это хорошее убежище. Тут их всех и прикончили, вероятнее всего, изрубив топорами. Судя по пролитой крови, здесь нашли смерть не один и не два человека. Забрызганы были стены и даже потолок, а пол залило чуть ли не от стенки до стенки.
И впрямь грязновато.
Помимо людей, попавшихся под руку, бунтовщики не пожалели и мебель. Шкаф разнесен чуть ли не в щепки, полки сметены, клетка с какой-то певчей пичугой сломана, а от ни в чем не виноватой пернатой остался заскорузлый от крови комок перьев.
Повеселились ребятишки…
— Вот бумаги и вот, — протянул Норп пару потрепанных пергаментов.
Разворачивая первый, я спросил:
— Почему здесь никто не поселился?
— Я подумал, что раз каюта капитана, то и жить в ней должен только капитан.
— Сам, значит, на его роль не метишь?
— Да я даже читать не умею, какой из меня капитан? Смеешься? Да и кто я, а кто ты. Ребята бы такого не поняли. Уж очень они благодарны за то, что ты сделал для них.
— Услуга была взаимная.
— Так-то оно, может, и так, но все равно надоело гнить в трюме.
Отбросил бесполезный пергамент. Там столбцами шли непонятные цифры. Возможно, записи сделок или финансовые расчеты. И то и другое мне сейчас совсем не интересно.
Занялся следующим, спросив о другом:
— Сам-то откуда?
— До того, как на весло попал, два года состоял в дружине Генсбоя. Это один из речных герцогов: мелкий, но гонору, как в императоре.
Мне это почти ничего не говорило, но уточнять не стал.
— А на весло как попал?
— Пошли в проливы за чужим золотом, а нарвались на три галеры свиноедов. Герцог ушел, а наше корыто за ним не угналось: уж слишком днище старое и нечищенное давно. Обросло, как мхом, где уж тут разогнаться. Хотели бой им дать такой, чтобы запомнили, но те пульнули пару раз огнем и пообещали, что всех зажарят, если не бросим оружие и бронь.
— Понятно.
— Ты нашел свою карту?
— Да, это карта.
— А как ты понимаешь, что здесь нарисовано?
— Пока что никак, надо сориентироваться…
— Что?
— Видишь все это пространство, усеянное согнутыми черточками? Будто чайки вдали летят.
— Эти закорючки не очень-то на чаек похожи.
— Напряги воображение. А можешь и не напрягать. Они обозначают все это море.
