Бэтмен и Робин ссорятся

достаточно спокоен. Это не один из его ясных дней, но и не особенно плохой. Подходящий день для «Эпплблиз». И если они проведут его без происшествий, то все будет хорошо. На нем надеты подгузники, но, само собой, чувствуется запах. По этой причине Сандерсон всегда занимает столик на углу. Это не составляет проблемы; они обедают в два часа, а к тому времени все прихожане уже сидят дома и смотрят по телевизору бейсбол или футбол.

— Кто ты такой? — спрашивает в машине Папа.

— Я — Дуги, — говорит Сандерсон. — Твой сын.

— Я помню Дуги, — говорит Папа, — но он погиб.

— Нет, Пап, все не так. Регги погиб. Он… — Сандерсон замолкает, чтобы посмотреть не договорит ли Папа за него. Тот молчит. — Он попал в аварию.

— По пьяни, да? — спрашивает Папа. Это причиняет боль, даже спустя все эти годы. Это — отрицательная сторона того, чем болен его отец — он способен на спонтанные проявления жестокости, которые, несмотря на свою неумышленность, могут все же очень больно жалить.

— Нет, — говорит Сандерсон, — в него врезался паренек. А сам отделался всего парой царапин.

Этому пареньку уже за пятьдесят, и виски его, вероятно, начинают седеть. Сандерсон надеется, что у этой его взрослой версии рак простаты, и что он терзает его; он надеется, что у этого парня был ребенок, который умер от внезапного синдрома смерти; надеется, что он болеет свинкой, и что он ослеп и стал импотентом; но, скорее всего, он в порядке. А почему бы и нет? Ему было шестнадцать лет. С тех пор много воды утекло. Юношеская неосторожность. Дело закрыто. А Регги? Тоже закрыт. Кости в костюме под надгробием в «Мишн хилле». Порой Сандерсон даже не может вспомнить как он выглядел.

— Мы с Дуги когда?то играли в «Бэтмена и Робина», — говорит Папа. — Это была его любимая игра.

Сандерсон смотрит на своего отца и улыбается.

— Да, Пап, отлично! Мы даже как?то нарядились так на Хеллоуин, помнишь? Я уговорил тебя. «Крестоносец в плаще» и «Чудо?мальчик».

Папа выглядывает через лобовое стекло «Субару» Сандерсона, не произнося ни слова. О чем он думает? Или его мысли упростились до уровня несущей частоты? Сандерсон представляет себе как это могло бы звучать: монотонное «мммммммммм». Словно гудение тест?таблицы на старом телевизоре.

Сандерсон ложит свою руку на тощую и загрубелую руку своего отца, и дружелюбно сжимает ее.

— Ты был в стельку пьян, и мама была вне себя, но я повеселился. Это был мой лучший Хеллоуин.

— Я никогда не пил в присутствии своей жены, — говорит Папа.

«Нет», думает Сандерсон в то время, как загорается зеленый свет, «она ведь вечно пыталась отучить тебя от этого».

* * *

— Помочь с меню, Пап?

— Я умею читать, — говорит его отец. Читать он больше не умеет, но в их углу светло и он может разглядеть картинки даже в солнцезащитных очках. К тому же, Сандерсон знает, что он будет заказывать.

Когда официант приносит им чай со льдом, Папа говорит, что он будет рубленный стейк с кровью.

— Только чтобы он был розовым, а не красным, — говорит он. — Если он будет красным, я отошлю его обратно.

Официант кивает.

— Как обычно.

Папа с подозрением смотрит на него.

— Овощную фасоль или шинкованную капусту?

Папа хмыкает.

— Шутите? Да вся эта фасоль была мертвой. В тот год нельзя было продать и бижутерию, не то что настоящие украшения.

— Он будет капусту, — говорит Сандерсон. — А я…

— Вся эта фасоль была мертвой! — вновь говорит Папа, одаряя его выразительным взглядом.

Прежде чем повернуться к Сандерсону, официант попросту кивает и говорит: «Она и вправду была мертвой».

— Вам, сэр?