протестантам, католикам и лютеранам, Великовскому не следовало отказываться от приглашения евреев хотя бы для того, чтобы не прослыть антисемитом.
Но от некоторых приглашений все же пришлось отказаться, и Великовский искренне сожалел об этом. В 1968 году он получил приглашений значительно больше, чем смог удовлетворить. Можно было попытаться составить расписание так, чтобы прочитать лекции во всех университетах, пославших ему приглашения. Но это значило беспрерывно находиться в дороге и резко сократить работу в библиотеках.
Йельский университет сейчас с гордостью принимал ученого, чьи теории оказались жизнеспособными, как ростки мощного дерева, пробивающиеся сквозь трещины в асфальте.
Как правило, курс лекций, читаемый каким-либо профессором, ограничивался рамками одной специальности или даже частью ее. Диапазон тем лекций Великовского поражает своей широтой. Они могли быть узко специальными для определенной аудитории, например, на астрономическую тему – для физиков или астрономов, на геологическую и палеонтологическую – для геологов, на историческую – для гуманитариев.
Но могли быть также и междисциплинарными, ярко демонстрирующими, что границы между дисциплинами в науке придуманы учеными.
В своем угрожающем письме компании «Макмиллан» астроном из Мичиганского университета, профессор Мак Лоулин, гордившийся тем, что он не читал книги Великовского, 20 мая 1950 года писал об ограниченности возможностей ученых в настоящее время. Они едва в состоянии исправлять ошибки в своей узкой области знаний. Ни один человек сегодня не может быть экспертом в разных областях. «И вдруг Великовский заявляет, что он в состоянии обсуждать основные принципы различных наук! Это определенно мания величия».
Профессор Лин Е. Роуз, философ университета штата Нью-Йорк в Бафалло. напишет по этому поводу: «Правда ли, что 'ни один человек сегодня не может быть экспертом в различных областях'? Это зависит от того, что подразумевать под словом 'эксперт'.
Если это означает способность сохранять свои позиции в дебатах со специалистами в различных областях в течение более чем четверти столетия, то Великовский проявил себя исключением из правил Мак Лоулина».
61. У ПИСАТЕЛЯ НЕТ ВРЕМЕНИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
После летних каникул Великовский снова путешествует по Америке, читая лекции в университетах. 23 и 24 октября 1968 года – в Северо-Техасском университете, с 27-го по 29 октября на семинаре в Райс- университете.
Вместе с растущей популярностью Великовского в научных кругах росла убежденность в его правоте. Во время лекций Великовский особо подчеркивал: он не предложил гипотезу, он не создал теорию – он только реконструировал события естественной и человеческой истории. Все предсказанные им научные открытия, которые уже подтверждены, все предсказанные им явления, которые, как он уверен, будут обнаружены, подтверждают правильность этой реконструкции. Не следует относиться с высокомерным пренебрежением к опыту человечества, каким бы примитивным ни казалось его изложение в мифах, преданиях и древних записях. Вряд ли у кого-либо из ученых достаточно знаний о природе вещей и явлений, чтобы иметь право на высокомерие.
Растущая популярность Великовского еще больше озлобляла тех, для кого не истина была главным в науке. «Дело Великовского» в какой-то мере могло служить пробой на научную и просто человеческую порядочность. Некоторые из бывших противников и даже преследователей Великовского, пусть и не став его последователями или приверженцами, поняли, что он – настоящий ученый и. как и всякий ученый, должен быть выслушан, а его гипотеза – проверена. Но были Шапли и ему подобные – ученые «с большими именами», считающие, что не они обязаны бескорыстно служить истине и науке, а наука должна ублажать их сугубо эгоистические интересы. По разным причинам к этой категории деятелей науки присоединялись и другие «критики»
Великовского. Зачастую причиной нападок было просто проявление высокомерного невежества.
Разница между знающим человеком и невеждой заключается в том, что первый, сомневаясь в полноте своего знания, постоянно пополняет его; второй (он может быть даже профессором, даже Нобелевским лауреатом) уверен в том, что он знает все и изрекает истины в последней инстанции, хотя не потрудился пополнить знания.
Айзик Азимов – талантливый писатель-фантаст. Он был профессором биохимии до того, как стал профессиональным писателем. Создавая сотни развлекательных книг, он не имел времени пополнять свои знания даже в области биохимии.
Это, однако, не помешало ему стать критиком Великовского в области, не очень соприкасающейся с его бывшей специальностью. В 1969 году он писал, что сталактиты и сталагмиты в известняковых пещерах формировались медленно – в течение сотен тысяч лет, и продолжал: «Если во времена Исхода остановилась ротация Земли, или если даже слегка изменился период ее вращения, эти сталактиты и сталагмиты были бы разрушены. Но нет! Они существуют, нетронутые и красивые. В этом вы сами можете убедиться, посетив любую известняковую пещеру. И эти сталактиты и сталагмиты, безмолвно стоящие здесь, – более веское свидетельство против теории Великовского, чем все строки, набранные Великовским из мифов и легенд».
Красиво сказано! Но могут ли слова компенсировать знание?
Великовский с утра до ночи работал в библиотеках, накапливая знания из тысяч томов. Работал бескорыстно, не думая о хлебе насущном. (Подсчитано, что все гонорары обеспечили Великовскому в среднем заработок университетского профессора).
Азимов сам признался, что в погоне за гонорарами (и большими!) должен был беспрерывно писать. Для пополнения знаний у него не хватало времени. Но он был уверен, что знает вполне достаточно, чтобы критиковать Великовского. Ему для этого не было нужды прочитать статью, опубликованную еще в декабре 1962 года, статью, содержащую сведения о полутораметровых сталактитах и сталагмитах, образовавшихся под мемориалом Линкольна в Вашингтоне. Но мемориал этот был построен не сотни тысяч лет назад, а всего лишь в 1925 году. Больше того, в «Пещере гномов» в Нью-Мексико после атомного взрыва сталактиты выросли в течение одного года.
Но в 1969 году научные журналы не позволяли Великовскому отвечать на невежественную критику. Еще через три года у Азимова, полагавшего, что он разрушит теорию Великовского с помощью сталактитов и сталагмитов, появится возможность прочитать о своем заблуждении. Но для этого нужно читать. У Азимова на такое «занятие» не было времени. Поэтому, как увидит читатель, Азимов, не накопив новых знаний, через семь лет снова выступит против Великовского.
62. ЧТО ОБНАРУЖАТ НА ЛУНЕ?
Великовский и Гесс вышли из Гюйо-холла и, медленно прогуливаясь, пошли домой.
Пустынные улицы Принстона располагали к неторопливой беседе.
– Мне будет особенно приятно доказать тебе, что на сей раз ты не прав, – Гесс сделал ударение на словах «на сей раз».
– Гарри, мне бы очень хотелось доставить тебе удовольствие. Но таким путем я не могу тебе помочь.
– Ты ужасно упрям, Эммануэль. Надеюсь, сразу же после посадки астронавтов на Луну ты убедишься в
