единственная колонка под огромной фотографией.
Понять, что изображено на снимке, было невозможно – сохранилась только верхушка шириной в дюйм. Заголовок гласил:
Смирив на секунду нетерпение, Пэйдж вернулась к киоску.
Бетани расстелила газету на прилавке, чтобы ее видели все трое. Бумага пожелтела от возраста, но отрывок текста читался достаточно легко:
«Нью-Йорк (АП) – Бывший президент Соединенных Штатов Ричард Гарнер был смертельно ранен вчера вечером, 14 декабря, на собрании в Центральном парке. В последние дни Гарнер несколько раз публично высказывался против массового перемещения в…»
И всё. Бетани перевернула бумажку, но на другой стороне поместилась только реклама местного ресторана. Она снова перевернула обрывок.
Трэвис перечитал сохранившийся текст. Что могло стоять за этим?
– Мы полагаем, что решение собрать всех в Юме было продиктовано паникой. Официальной реакцией властей – тех, кто стоял за «Умброй», – знавших или предполагавших, что спасти всех, возможно, и не удастся. Перед самым концом к этому вопросу обратился и Ричард Гарнер. Мало того, он публично выступил против плана. Не потому ли его и убили?
Пэйдж прищурилась, поняв, куда он клонит. Бетани кивнула.
– Гарнер в этом не замешан, – сказала Пэйдж.
Бетани с надеждой посмотрела на обоих.
– Но, может быть, он в курсе того, что происходит сейчас, в нашем времени. В отставку он ушел всего два года назад и до того времени имел доступ ко всем секретам. Гарнер должен знать об «Умбре».
Секунду-другую все молчали, и в зале звучал только монотонный голос диктора.
– Надо нанести ему визит, – сказал Трэвис.
Пэйдж кивнула и снова огляделась.
– Но сначала нужно выбраться из Юмы. Пошли.
Она повернулась, решительно вышла из киоска и направилась к двери, через которую они вошли.
Они вышли с «ЗИГ-Зауэром» и «ремингтоном» на изготовку. Никого.
Трэвис глянул под ноги, увидел чешуйки краски, осыпавшиеся, когда он открывал дверь, и покачал головой.
Они двинулись на восток вдоль южной стороны терминала, скрытые ею от наблюдателей в городе. До южного угла добежали за минуту.
Перед ними лежало открытое пространство шириной в четверть мили. В аэропорт они входили с севера, спиной к городу. Теперь впереди виднелись только несколько гаражей на окраине и бесконечные ряды автомобилей, занимавшие мили равнинной пустыни.
Финн и его люди были в городе. Возможно, где-то в центре. Если рвануть от угла терминала на юго-восток, то, по крайней мере, до половины пути их будет прикрывать аэропорт. Но потом они окажутся в поле зрения любого наблюдателя, обосновавшегося, например, на верхнем этаже отеля.
Трэвис заметил, что Пэйдж уже прикидывает расстояние, просчитывая те же, что и он, варианты.
– Не думаю, что они выставили наблюдение, – сказала она. – Сейчас все заняты установкой мачты. Им нужно поднять ее как можно скорее, и когда они ее поднимут, никакие наблюдатели не понадобятся.
Она посмотрела на солнце. Оно уже склонилось к западу, но светило по-прежнему ярко – его лучи беспрепятственно пронзали сухой прозрачный воздух. Пэйдж не ошиблась в расчетах – до заката оставалось не больше часа.
И тут Трэвис догадался, что так беспокоит Пэйдж.
– Термальные камеры.
Она посмотрела на него и кивнула.
– Восемь тепловизоров на высоте в семьдесят пять метров. Мачта у них легкая, крепится на растяжках, устанавливается быстро. Военные пользуются такими для баз передового развертывания на открытой местности. Опытная команда справляется с монтажом за час.
Трэвис огляделся. Бетонированная площадка перед ангаром. Кустики за оградой. И море автомобилей. Пока что вся Юма с окрестностями жарилась при 38 градусах.
Но так будет недолго.
