– Моя мама в сетевом маркетинге, представляешь? Косметикой торгует в шестьдесят с лишним лет. Я сначала испугалась. Думала, она все деньги спустит, которые на похороны откладывала. Знаешь, Никита, тут у нас словно проснулись все.
– Я тоже заметил, – согласился Сурнин. – И кто это, интересно, наш Предуральск так разбудил?
Женщина робко улыбнулась.
– Не знаю. Словно одеяло сдернули… Ты чего? Ты меня слушаешь, Никита?
– Я? – Он посмотрел на нее диким взглядом. – Ничего. Спасибо, Валя. Ты извини, мне пора бежать. Рад был повидаться, – пробормотал он и вскочил.
– Нет, не рад, – сказала Валентина ему вслед и тихонько вздохнула. – Спился совсем. А какой парень был…
Сурнин вылетел на улицу. Да! Молодец, Валя! Почему он вбил себе в голову, что город именно накачали энергией? Может быть, все наоборот? Из города вывезли нечто, что мешало ему все эти годы, «сдернули одеяло». Никита замер посреди двора и потер горячий лоб. Единственное, ради чего здесь все жили, – это сталелитейный завод. С человеческой точки зрения – все понятно. Развалилось градообразующее предприятие – жизнь остановилась, а потом возобновилась с приходом рыночной экономики. Но он-то не человек!
Мартеновские печи, прокатный стан, потоки кипящего металла он раз десять видел в детстве на занятиях по профориентации, но никогда не думал о них в сакральном смысле. Никита вспомнил жаркое тепло цехов, по которым их водил солидный пожилой мастер, и ритмичные, как стук сердца, удары молота… Живой круглосуточный огонь – единственный источник энергии, долгие годы противостоявший таинственному «одеялу», проклятию, стремившемуся погрузить город в вечный сон!
Никита уставился на окна соседнего дома, в которых уже зажегся свет. Отец работал инженером-технологом на сталелитейном производстве, а мать приехала из солнечного Краснодарского края. Неудивительно, что они поженились, были счастливы и не могли найти общего языка с «вязкими» отцовскими родственничками. Неудивительно, что с тех пор, как производственный комбинат встал, отец начал медленно угасать, а мать словно потускнела, потеряв вкус к жизни. Впору вспомнить социальную рекламу «Позвоните родителям».
«Где я был? – прошептал Никита. – Почему я, дурак, так радовался, что уехал, вместо того чтобы хоть раз задуматься?!»
У этого городка два полюса. Один – завод, вокруг которого кипела жизнь. Не зря Заводской район считался престижным. Дом пионеров, несколько ПТУ, педучилище, единственный на всю округу дорогой ресторан, куда он однажды ходил с родителями, когда отцу дали премию, – все там! А второй полюс – это Запрудье: хрущобы, бараки и нескончаемое пьянство. Пристанище Тьмы, погрузившей город во мрак.
Нет, не будет вам здесь победы! Не сегодня.
Никита влетел домой к тетке, быстро покидал вещи в небольшой рюкзак, проверил, не озадачена ли Зинаида его внезапным появлением и стремительным отъездом, и выскочил на улицу. Вот ведь Басоргин – волшебник с Урала! Как ни поверни, а все идет по намеченному им плану. Единственный пункт, который остался не охваченным, – это окраины Предуральска. Знает Светлый Иной, как работать с Россией-матушкой. Никита уважительно хмыкнул в адрес нежданного руководителя, поймал такси и помчался в Запрудье, размышляя о том, какого уровня Силы должно быть проклятие, чтобы региональные Дозоры столько лет ничего не замечали. Понятно, что по области мотаться – удел молодняка, а не Великих, но все же… «Кажется, мне понадобится помощь», – пробормотал он, выходя из машины. Однако второй раз дергать Басоргина и мямлить в трубку о невиданных энергиях и потаенных проклятиях, осадивших родной Предуральск, Никита не рискнул. Басоргин любит факты, и не так уж он и не прав.
Никита засунул телефон обратно в карман и осмотрелся. Темно, сыро, холодно. Целых фонарей на улицах – через один, а работающих – через два на третий. Где-то внизу, в частном секторе, взахлеб лаяли собаки. В подворотне около старой четырехэтажки, азартно матерясь, топталась молодежь.
«И как в них пиво лезет в такую погоду», – покачал головой Никита. Сам он уже сто раз пожалел, что не взял свитер и теплый шарф. Холод тек за шиворот, заставляя ускорять шаг, под ногами шуршали грязно-желтые листья. Здесь они наполовину облетели; от золотой осени, которая в Москве только вступила в свои права, в Предуральске к концу сентября не осталось и следа.
Охватившее Никиту возбуждение медленно отступало. С чего начать, он не знал. Хоть засмотрись через Сумрак – не увидишь то, чего уже нет. От предметов, длительно служивших объектом внимания, еще могут остаться двойники, а от снятого проклятия? Если искусно сотканное «одеяло» работало на глубинных слоях, Сурнин рисковал застрять в неблагополучном районе на неделю и ничего не найти.
До полуночи он плутал по улицам, утопая не столько в грязи, сколько в многослойных локальных полях вероятности, и
