– Обещают в ближайшее время. Экспериментальное заклятие «Фантомас», – пояснил Санек, шагнув следом. – Совместная разработка с нашими программистами.
– И на какой стадии развития находится этот архиважный проект? – поинтересовался скептически настроенный Никита.
– Не знаю, но программисты матерятся.
– Понятно.
Они переглянулись и прошли мимо лифта к лестнице. Лифт в дозоре – все равно что лифт на пожаре. В любой момент он может повести себя непредсказуемо или превратиться в смертельную ловушку. У Иного есть неплохие шансы успеть шагнуть в Сумрак в оборвавшемся лифте за время свободного падения, но дозорные, на сей раз без слов понявшие друг друга, решили не проверять это на практике. До двери квартиры, расположенной на пятом этаже, Саша с Никитой добрались без приключений и оглядели пустую лестничную площадку сквозь Сумрак.
Тут-то и выяснилось, как жестоко они оба заблуждались до этой ночи, считая, что нет на свете более безобидного существа, чем дохлая кошка.
На верхнем слое Сумрака обе кошечки напоминали керамические копилки, по чьей-то прихоти оказавшиеся в витрине магазина, торгующего сувенирами к Хэллоуину. В вязкой серости алебастрово-белые шкурки отливали мертвенной голубизной. По лоснящейся шерсти двух черных котов, замерших с выгнутыми спинами, бежали рубиновые искры. Прежде чем растаять, они тускло мерцали на ушах, хвостах, усищах и оскаленных зубах, точно огни святого Эльма на мачтах средневековых парусников.
Черепаховая кошечка, свернувшаяся клубком и подернутая темной дымкой, венком висела на ручке входной двери, которая в Сумраке смахивала на наконечник копья, пробившего животное насквозь. Ее глаза, еще секунду назад тусклые и безжизненные, загорелись бледно-зеленым огнем, стоило Светлым Иным воспользоваться сумеречным зрением и осторожно взглянуть на дверь Темной колдуньи. И этот бледно-зеленый кварцевый лед не имел ничего общего с тем фосфорическим светом, которым отливают зрачки живых существ.
Саша с Никитой, не сговариваясь, шагнули в тень. Черепаховая тварь заглянула магам в глаза и выгнулась дугой.
До этой минуты Никита не думал, что звук в Сумраке может быть таким пронзительным. Ни воющим оборотням, ни шипящим от ярости вампирам, ни Иным, ни лязгающим человеческим механизмам, ни рычащим магам-перевертышам не удавалось победить давящую тишину. Лишь мертвый зверь, который при жизни гулял сквозь все слои реальности, был на это способен. Не в силах освободиться и броситься на непрошеных гостей, кошка вдруг широко раскрыла пасть и дико заорала, заверещала на грани болевого порога.
– Мья-а-а! – раскатисто пронеслось по сумеречному подъезду, выплеснувшись в реальный мир.
Никита охнул и инстинктивно схватился за уши. Саша среагировал быстрее. В сторожевое чудовище полетела пылающая спираль. Какая-то хитрая разновидность файербола, опутывающая жертву, как серпантин. Черепаховая шерсть вспыхнула, кошка заткнулась и, дымясь, забилась в конвульсиях. Неподвижные охранники как по команде повернули головы, померкли и, став почти невидимыми в окружающей серости, разом бросились на Спешилова. Распахнутые пасти и выпущенные когти окутала Тьма. Мертвые звери грызли и рвали «барьер воли», расползавшийся под их натиском, как старые обои.
– Давай глубже! Там они выдохнутся! – крикнул оторопевшему Саше очнувшийся Никита и рванулся в вязкую тень, чистой Силой отшвырнув от себя черный сгусток, мгновенно среагировавший на звук и движение.
Саша провалился следом, хватая воздух ртом. Карининым домашним любимцам удалось его напугать. Но на втором слое кошки действительно выдохлись. По-прежнему хищно скалясь, они едва брели в кляксах Тьмы, еле переставляя лапы и не сводя с обидчиков помутневших кварцевых глаз.
– А ну-ка, – приободрился смущенный Санек.
Он нагнулся над одним из зверьков, протянул руку, словно собираясь погладить, и буквально «пролил» его белым сиянием. Тьма растаяла. Белая кошечка свалилась замертво. И даже в Сумраке было видно, какая грязная и свалявшаяся на ней шерсть. В нескольких местах зияли рваные раны. Видимо, животное задрали собаки.
Никита, не дожидаясь приглашения, занялся парой черных котов. У одного из них всю морду и шкуру покрывал слой засохшей тины. Второй, казалось, просто уснул – на нем не было никаких видимых повреждений, но, присмотревшись, Никита заметил бугристую опухоль на шее животного.
– Она их дохлыми подбирала! – ахнул Санек.
– Ага. По цвету. Таксидермистка, – сказал Никита, проглотил комок и брезгливо сбросил с дверной ручки то, что осталось от черепаховой кошки. – Пошли через Сумрак! Все равно она о нас уже знает.
В подъезде сейчас, наверное, немилосердно воняло паленой шерстью и мертвечиной. Но на команду зачистки уповать не
