– Ты такого никогда раньше не видел, верно?
– Н-нет, – качнул головой Никита.
– «Умолкающий огонь», – пояснил Эдуард Карлович. – После приведения в действие приговора Инквизиции ты просыпаешься на следующее утро и начинаешь жизнь с чистого листа. Нет, ты прекрасно себя помнишь, – пояснил он, перехватив взгляд. – И то, что ты Светлый Иной, и то, что наказан и поражен в правах до седьмого уровня, но сможешь со временем все наверстать. Из памяти стирают только само преступление. Тебя гуманно ставят в начало пути и предлагают пройти его чисто. Первые несколько лет знак почти все время перед глазами, чтобы осужденный тщательнее вымерял каждый шаг. К концу срока он появляется все реже и реже. И только за три месяца до окончания наказания ты вспоминаешь, за что тебе дана эта «награда». – Басоргин перевел дыхание и на секунду стиснул зубы, но взгляд не отвел.
Никита представил. Жест, шаг, слово, ритуал, любое заклинание в любой момент может стать последним. Ты наказан возможной смертью неведомо за что!
Если подскажут – не услышишь, напишут – не увидишь. Наверное, Высший маг мог бы найти какую-то лазейку, а маг вне категорий вроде шефа столичного Дозора – обойти запрет. Но для Светлого это означало лишить товарища единственного шанса на искупление. А Высший Темный ни за что не стал бы рисковать и связываться с Инквизицией.
Вот откуда эта манера сначала делать короткую паузу, а потом говорить предельно конкретно! Каждая секунда жизни без права на ошибку. Как в омут с головой. Или пан, или пропал, и так день за днем, год за годом. И путь с седьмого уровня до шестого в таких условиях может занять десять лет. А если ты слетел с самого Олимпа…
Огненный знак не кольцо на пальце, не цепочка на шее, к нему невозможно привыкнуть, его не снимешь на ночь, и это кара с двойным дном: весь срок силишься вспомнить, что натворил, а когда вспоминаешь – все свежо в памяти, словно произошло вчера. Как вообще можно это пережить?!
– Больше Света – ближе победа, – усмехнулся Эдуард Карлович, вытащил из кармана оплавленный осколок стекла на кожаном шнурке и покачал в руке. – Кончилось плохо, в основном для Светлых. Но Темные на процессе не упустили шанс заявить об оружии, обеспечивающем перевес, и кое-что выторговали. Инквизиция решила как решила… Гесер выгнал меня в глубинку, где не было такого накала противостояния, подальше от соблазнов. Первые несколько лет я на него всерьез обижался, пока не поумнел. Ну а этот амулет я сделал недавно. Что-то надвигается, я делал его для себя. За несколько дней до окончания наказания «умолкающий огонь» уже не кара, а предупреждение на будущее. Как ты себя чувствуешь, Никита?
– Лучше, – кивнул Сурнин. – Эдуард Карлович, вы меня сегодня спасли этим амулетом. И тех Иных, до которых Толян не добрался. И потом, вы ведь предупреждали…
– Ничего-то ты не понял, дозорный. Этим амулетом я тебя чуть не погубил.
– Ну, бывает такое, что люди становятся заядлыми курильщиками с одной сигареты, – попытался улыбнуться Сурнин, – но вы же меня вытащили?
– Разумеется, – подтвердил Басоргин. – Что еще мне оставалось?
– Эдуард Карлович! – вдруг воскликнул Никита. – Я знаю, как нам всем выкрутиться!
– Урок не впрок? – мрачно поинтересовался Басоргин.
– Нет-нет, я все понял, лучше на чужих ошибках, я и раньше-то не, а больше – вообще никогда! – быстро проговорил Никита то, что хотели от него услышать, для пущей убедительности приложив руку к сердцу.
Басоргин встопорщил усы. Казалось, что еще секунда, и он, несмотря на обычную сдержанность, с досады плюнет на пол.
– Андрей Старков, Темный дозорный, – пояснил Никита. – Он меня выследил. Ему лавры победителя сумеречного убийцы покоя не давали… Ну я их ему и подарил! Тело в реальном мире, никаких следов нашей магии на нем нет, от амулета ничего не осталось. Если нас спросят – расскажем. А если нет, то пусть все идет как идет.
Эдуард Карлович покачал головой и пристально посмотрел на подчиненного.
– Ты не очень-то любишь людей, Никита, и не доверяешь Иным. Тьма ходит за тобой по пятам, – задумчиво сказал он, – а ты выбрал Свет и Ночной Дозор. Что ж… Достойный выбор.
История третья
