зазмеилась трещина.
– …ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки веков… Аминь.
Он потерял сознание.
Закончив свою страшную работу, Пит отошел на шаг назад, словно любуясь, и тыльной стороной ладони вытер пот. Поперек лба протянулась кровавая полоса. Как Каинова печать.
– Ты следующий, – ухмыльнулся громила, повернувшись к Феликсу.
Тот рванулся к нему:
– Давай! Можешь начинать прямо сейчас! Думаешь, я боюсь тебя, животное?..
Пит толкнул его – совсем, кажется, легонько, но Феликс рухнул, как подкошенный. Я бросилась к нему, чтобы помочь ему встать, но поскользнулась и упала рядом.
Эдит расхохоталась:
– Глянь-ка на этих героев! Кржемелек и Вахмурка[22]! Чудики бессмысленные! Эх, надо было бы этому мученику еще венец из колючей проволоки нахлобучить, чтобы уж все было, как положено. Жалко, что у нас вместо нее спираль Бруно. Несколько не то. И эстетически, и стилистически. Традицию нарушает. Интересно, сколько он протянет? Под палящим Солнцем Голгофы распятые ухитрялись прожить по несколько часов. А у нас тут благодать – солнца нет, прохладненько… Вот и проверим на практике.
Она снова захохотала, вытащила сигарету и закурила:
– Ну чего разлеглись, голубки? У вас все еще впереди. А теперь живо по камерам. И хорошенько подумайте об увиденном. Скоро мы вами тоже займемся.
Феликс, кое-как поднявшись, помог встать и мне.
– Ах, какая парочка, – продолжала злорадствовать Эдит. – Тили-тили-тесто…
– Он скоро умрет, перестанет мучиться, – едва слышно шепнул Феликс. – Много крови потерял. Но они за это заплатят.
Я кивнула и, опираясь на Феликса, поковыляла вслед за Питом в корпус, думая: кто из нас будет следующим? Я или Феликс?
Я и Рита сидели слева и справа от Алекса, напротив монитора, с которого хитро улыбался Петр – четвертый участник «совета в Филях», худощавый подросток, находившийся за пару сотен километров от нашего острова, на берегу реки, составляющей часть юго-западной границы Национального парка. Несмотря на державшийся второй день мороз, река, так и не скованная льдом, по- прежнему несла свои черные холодные (это чувствовалось даже «сквозь» экран) воды к морю, а на противоположном, непарковом, ее берегу высилась одинокая и, как казалось всем, неприступная скала. Скала, на которую мне следовало подняться, чтобы спасти Феликса и Марию.
Только Феликса и Марию.
Отца Александра – Петр сообщил об этом вместо приветствия – казнили сегодня утром. Абсурдно, немыслимо, бредово, но… Ройзельман, апологет науки и спаситель человечества, тьфу! Пусть не собственноручно, а мерзкими ручонками своих приближенных – но, как говорят, короля играет свита. Бессилие и невозможность навязать свое мировоззрение всегда заканчиваются крестом или костром, хмуро сказал Алекс.
– Прошерстил я систему охраны, – деловито излагал Петр. – В общем, все, как я и предполагал. Периметр, конечно, непроходимый абсолютно. Совсем. Но! – Петр поднял палец. – Когда ты уверен, что держишь за жабры весь мир, на всякие там мелочи не обращаешь внимания. А зря. Мышь может проскочить как раз там, где ни в жисть не пройдет танковая колонна.
Половину экрана, справа от Петра и реки за его спиной, заняло схематичное изображение той самой скалы. Петр отметил две точки у ее основания.
– Там и вот здесь – пулеметы. Между ними – лазерный забор. Компьютер, который всем этим управляет, игнорирует случайные сигналы, которых здесь довольно много, – лист с дерева упадет, птица пролетит, какой-нибудь зверек прошмыгнет.
