подходили к воротам и зачитывали предложение о сдаче. Никто не отозвался, никто не появился. Уловка? Скорее всего. А может, эти твари, Сказанные-во-Тьме, перебили всех своих подданных, чтобы превратить их в марионеток, и теперь сидят, затаившись, ждут наступления темноты. Что ж, в подобном случае им вряд ли удастся ее дождаться.
Вольфганг привстал, глянул в бойницу мантелета, узкое окошко, прорубленное в верхней части щита. Замок возвышался перед ним, и отсюда, снизу, был виден весь, целиком. Он стоял на широком холме, окруженном рвом, склоны которого усеивало множество деревянных кольев. Стены его, высотой более тридцати локтей, казались монолитными – настолько плотно были подогнаны друг к другу каменные блоки, составляющие их. Широкие зубцы, вдоль которых ему столь часто приходилось ходить во время несения стражи. Даже сейчас он мог бы сказать, у какого из них обычно останавливался, чтобы раскурить трубку, у какого располагалась тренога с небольшим котелком – все это память услужливо подсказала ему. Бесчисленное количество дней и ночей провел он там, между этими зубцами, глядя на окружающие леса, мечтая о воинской славе, размышляя о том, как будет сражаться с зеленокожими или остроухими захватчиками, пытающимися взять крепость приступом. Разве мог он тогда, еще мальчишка, только недавно понявший необходимость бриться каждый день, подумать, что совсем скоро будет стоять на поле внизу, укрываясь за деревянным щитом, и перебирать в уме варианты наиболее быстрого и эффективного штурма?! Поистине прав был отец, когда говорил, что в жизни любые планы часто осуществляются прямо противоположным образом.
По углам стены перемежались массивными, приземистыми башнями. Сверху внешняя линия укреплений замка напоминала почти правильный шестиугольник – если бы не барбакан, заметно выдающийся вперед и нарушающий геометрическую гармонию. Вершины башен прятались в уродливых надстройках из кирпича и дерева: машикули, навесные бойницы, крытые обходные галереи с варницами в полу, предназначенные для того, чтобы с удобством обрушивать камни, стрелы и кипящее масло на тех, кто подошел вплотную. Над этой мешаниной из старых и новых сооружений высились три башни совсем иного рода, и давшие название замку. Они были разной высоты, но самая низкая из трех насчитывала никак не меньше семидесяти локтей от основания до кончика шпиля. По сути, это были три отдельных донжона, способные держать осаду в течение длительного времени после того, как враг захватит внешние стены. До Мора Безумия у каждой из них имелось собственное предназначение. Низкая башня называлась Алхимической: в ней послушники изучали способы изготовления и правила применения различных порошков под руководством наиболее опытных в этом деле рыцарей или даже приезжих Братьев из ближайшей цитадели. Вторая, локтей на десять – пятнадцать выше, именовалась Послушнической: в ней жили молодые рыцари, оруженосцы, сквайры и просто малолетние воспитанники Ордена. Вольфганг с братом провели здесь четыре года, прежде чем прошли посвящение и получили право жить в третьей, самой высокой, башне, носившей простое, но гордое имя – Старшая. Там располагались кельи Братьев, большинство складов, залы для отдыха, часовня Ушедших Богов и покои высших чинов Ордена. Именно под крышей этой башни находилось окно, через которое птицы унесли в ночь магистра Йоганна Раттбора. Именно она устояла, когда двести лет назад племя хана Угр-Кахха выжгло всю округу и одолело защитников остальной крепости. Говорят, воины, засевшие внутри, начали поедать своих погибших товарищей, но все-таки продержались до подхода Золотых Батальонов Круллхольма. У той твари, что занимала Старшую Башню сейчас, не должно возникнуть никаких проблем с поеданием мертвецов. Ей, наверное, как раз чем больше трупов, тем лучше.
Вольфганг глубоко вздохнул. От прохладного влажного воздуха по спине побежали мурашки, а мысли собрались в тугой, пульсирующий ненавистью комок. Не стоит сейчас предаваться сентиментальным раздумьям. Конец пути – вот, перед ним. Та цель, к которой он шел столько времени, теряя друзей, ежедневно рискуя собой. Опасность давно превратилась в рутину, но оправдать это можно единственным способом. Победить в предстоящей схватке. Больше всего рыцарь опасался, что демоны ретируются с поля боя, отступят, сбегут. Им ведь ничего не стоило рассеяться по всему миру, укрыться в джунглях или глубоких пещерах. Аргус сказал, они пришли властвовать, сказал, они не умеют бояться за себя и потому не упустят возможности раздавить тех, кто осмелился противостоять им. И эти слова придавали уверенности, потому что для Вольфганга как таковой исход уже не имел особенного значения. Так или иначе, но к вечеру этот кошмар должен прекратиться. Конечно, он стремился победить, уничтожить Сказанных- Во-Тьме, освободить брата, отомстить за Гром-Шога и Скалогрыза, но еще больше он хотел, чтобы все просто закончилось. И это желание уняло страх смерти, мучивший его с тех самых пор, как впереди показались островерхие крыши Заставных Башен. Теперь он смог успокоиться и трезво оценить обстановку.
– Ну чего? – напомнил о себе Барди Мокрый Порох, один из тех гномов, что присутствовали при низложении наглого квартирмейстера Гудбранда. С момента возвращения Вольфганга из Нагры рыжебородый Барди неотступно следовал за ним, ловил каждое слово и поспешно выполнял любые приказания. Он стал чем-то вроде ординарца или денщика. Через него Вольфганг по сути осуществлял руководство гномьими частями своего войска.
– Да ничего особенного, – пробормотал рыцарь. – Пока все идет, как задумано. Главное – правильно выбрать момент и не прогадать с катапультами.
