— Они что, не тормозят, если видят пешеходов?
— Нет. Более того, если тебя собьют, скорее всего, виновный в аварии не остановится, чтобы оказать помощь, — я наблюдал за непрерывным движением. — А может, даже проедет по упавшему пару раз, чтобы тот точно не выжил.
— Не может быть! — воскликнула Хэл. — В это я ни за что не поверю!
Я невозмутимо пожал плечами, точно зная, что прав.
— Хорошо. Скажи мне, Хэл, что нужно сделать, чтобы избавиться от желаний?
— Получить желаемое, конечно, — тут же, не задумываясь, ответила урожденная жительница Полиса.
— Это в нашем понимании. А здесь считается, что желания приводят к страданиям. Поэтому желания в себе надо победить, отказаться от них. Чтобы не страдать.
Поток машин замер на несколько секунд. Я крепко сжал ее руку, и мы, лавируя между горячих, гладких металлических боков начали быстро переходить на другую сторону дороги. Вместе с нами так же шустро проскальзывали перед бамперами местные юноши и девушки, привычные к подобному способу перехода.
— Не желать — значит не чувствовать, — возразила Хэл. Новая тема заинтересовала ее так, что она почти перестала смотреть по сторонам. — Не испытывать никаких эмоций. Не жить, в сущности. Неужели у них это получается?
— Нет. Не получается. — Мы миновали дорогу, и я жестом показал Хэл в сторону узкой улочки, скупо освещенной желтыми фонарями. — Это жесточайшая система, на мой взгляд, недоступная человеку. Поэтому, не достигая полной внутренней пустоты, они пытаются придать себе хотя бы видимость внешней гармонии. Местный идеал — постоянное самообуздание, самообладание. Нельзя показывать свои истинные чувства, свой внутренний мир, желательно избегать конфликтов. Всегда. Везде. Притворяйся, улыбайся, кланяйся. И так годами, всю жизнь за этой внешней безмятежностью, умиротворением, кротостью скрыта бездна — темная агрессия. А она выплескивается временами, потому что невозможно постоянно давить в себе живые чувства.
Хэл помолчала, обдумывая мои слова, и минуту мы шли в безмолвии, разбиваемом лишь постукиванием ее каблуков и звонким стрекотом цикад.
— Здесь… в реальном Баннгоке совершается много преступлений? — понимающе спросила она.
— Достаточно. Особенно в южных районах. Так вот, по поводу преступлений. Тайцы стараются избежать конфликтов, выглядеть безмятежными и гармоничными, — продолжил я. — Для них очень важно «сохранить лицо». Повестка в суд за наезд — отличный повод это лицо «потерять». А мертвый потерпевший, как ты понимаешь, никаких претензий предъявлять не будет. И номер машины не запомнит.
— Странные порядки! — тихо, но эмоционально произнесла Хэл. — Но должно же быть здесь что-то хорошее?!
— Побережье, — спустя несколько секунд ответил я с улыбкой. — Там уникальные скалы! И пещеры. Море потрясающее. Ночью полоса прибоя светится от планктона. Я покажу снимки. Если найду.
Хэл хотела спросить еще что-то, но передумала, прислушиваясь, и я кивнул в ответ на ее взгляд. Шум и человеческие голоса доносились именно оттуда, куда мы направлялись.
Здание на соседней улице, освещенное красными огнями, стояло между двух высоток. Одна была черной и недостроенной, другая тускло поблескивала окнами квартир.
Около дверей клуба толпилась молодежь. Смуглые, темноволосые, в ярких топах и таких модных здесь коротких шортах девушки, парни в узких майках. Они болтали, смеялись, обнимались, над их головами вился густой сигаретный дым, поднимающийся к ветвям одинокой акации, и окутывал пышные гроздья цветов. Вокруг, по дороге и тротуару, неспешно курсировали спортбайки, их водители, одетые в черную кожу, с темными зеркальными шлемами на головах, напоминали опасных хищников, высматривающих в веселой гурьбе легкую добычу. Рокот моторов заглушал музыку, доносящуюся из постоянно открывающихся дверей.
Я пошел вперед, увлекая за собой Хэл и уверенно разрезая плотную толпу. Перед двумя белыми быстро расступались. Удивленно смотрели вслед, обменивались комментариями, кое-кто подталкивал соседа локтем, чтобы обратить внимание на необычных посетителей клуба.
— Как странно, правда? — услышал я сквозь шум голос Хэл и обернулся. Лицо девушки было отрешенным, синий свет, хлынувший из клуба, окрасил его в нереальные, холодные тона, остановившийся взгляд не отрывался от раскачивающихся створок. — За той дверью может быть что угодно…
Я крепче сжал ее за руку, рывком притянул к себе и сказал:
— Не важно, что там. Нам нужно найти Никоса.
— Ну да, конечно.
Внутри гремела музыка. Ритмичное техно. Бело-красно-синие вспышки полосовали зал, разбивали на части отдельные фигуры
