А он отвел, поспешно так…
— Иди, куда собралась, — буркнул.
Я что? Иду… снедала я одна, да только спиною чуяла взгляды любопытственные. И шепоток слышала… и вот знала, что недолго ждать той встречи, которой и боялася, и желала.
Арей ждал у корпуса.
За руку схватил.
Дернул на себя, выворачивая. А злой-то… злой…
— Значит, правда это?
К самое ладони склонился, к перстенечку, который налился красным светом.
— Что ж. — Руку мою Арей отпустил и отстранился. — Если ты и вправду так решила, то… стало быть… ведаешь, что творишь.
Ох, как бы, если бы и взаправду ведаю.
— Тогда мне остается лишь поздравить тебя, сударыня Зослава…
— Погоди поздравлять. Небось, невеста — еще не жена…
Не могу я сказать всего, клятва мешает, на крови принесенная. Только рот открою, как рука незримая горло давит, если произнесу хоть бы словечко недозволенное, то и вовсе раздавит.
— Вот. — Заместо слов я бумагу протянула.
Вольную.
И принял ее Арей. Развернул.
Прочел.
И ажно в лице переменился.
— Откуда… хотя о чем это я. Значит, сделка?
Я кивнула. Как есть сделка. И свое обещание Кирей выполнил. Почти выполнил. Печатку-то он мне послезавтрева возвернуть поклялся, и знаю, что сдержит слово.
— И чего он потребовал взамен?
Кабы я сама знала. Правду он мне сказал, но не всю. Задумал он чегой-то, давно задумал, а мне в той задумке придется участие принять.
— Зослава… ты… ты понимаешь, во что ввязалась? Он же… он же азарин!
— И ты тоже.
— Наполовину, — буркнул Арей. — Да и не в этом дело… он по духу азарин. А у них не в обычае слово держать, если дадено оно людям. В людях предвечный огонь не горит, а стало быть, не будет в том обмане греха…
— Чего ты хочешь?
— Верни ему. — Он протянул мне вольную. — Скажи, что сделка не состоится…
От так. А я… я стою и не знаю, то ли плакать мне, то ли смеяться. Неужто я и вправду думала, что он этакой воли, чужою неволей плаченной, обрадуется?
Думала.
И знала, что не будет радости, да только не в ней дело, а в свободе евоной, от которой, мыслится мне, всем пользы будет.
— Нет, — сказала я и головою покачала. — Не возьму. То был мой выбор. А ты свой сам делай…
Вскинулся он. Оскалился, чисто жеребец злой, которого плеткою хлестанули, мало что на дыбы не встал.
— Зослава…
— Я уж осемнадцать годков, как Зослава… и дядьки твоего не боюся. Вздумает шутки со мною шутить, то и я с ним пошуткую. Погодь… ты мне иное скажи… слыхала я, будто бы ты, когда от хозяйки своей уходил…
— Убил. — Арей не позволил мне договорить. — Троих. Кирей сказал?
И сам себе ответил:
— Он, а кто еще… что ж, самому следовало бы все и сразу, да только… если ты думаешь, что выбора у меня иного не было, то был. Еще как был… я мог бы уйти тихо, и поначалу так собирался, да потом… это ведь мой дом был, Зослава. И жил я в нем… по званию раб, да только никто и никогда не смел со мной обращаться как с рабом. Знали, даст отец свободу. И не только свободу… меня ведь учили не за лошадьми ходить, а меч в руках держать. Грамоте вот… отец думал, что я стану Игнату служить… и стал бы,
