— Это не Вань, — опознался я. — Занят? Поговорить надо.
— Надо, — сразу же согласился Хмель, что малость удивило.
Обычно он ко всем «поговорить» относится с подозрением.
— Ты спустишься или как?
— Иди в подвал, я приду сейчас, только обуюсь.
— Иду. Вань, — я отдал телефон бармену, — а что есть перекусить?
— Блин-доги наши, — чуть ухмыльнулся он. — Еще горячие.
Это тетя Маша днем делает блинчики, потом в них заворачивают банальные сосиски. Ну и в духовку суют. Вполне съедобно под пиво.
— Дай штуки четыре.
Подвал у бара вроде как у меня, глубокий и сводчатый, но длинней. Дом не на равные части делится, и к тому же часть их подвала заходит под арку, то есть мой гараж. У Хмеля здесь пивоварня, кладовки, и все равно довольно много свободного места осталось. В углу он мешок боксерский повесил, а тут у стены стол стоит, вполне пригодный для восьмерых. Над столом полки, на полках кружки.
Я расположился с тарелкой за столом, схватил первый блин-дог, сунул в кетчуп, откусил… а ведь действительно голодный. Хотя днем вполне нормально поели. Встали в чистом поле, разложили еду на капоте, поставили термосы — и даже наелись.
Когда дожевывал второй, появился Хмель, одетый в треники и кенгурушку. Вид не то чтобы совсем больной, но и не совсем здоровый.
— Как ты?
— Лучше. — Он, не спрашивая, полез в кладовку за пивом. — Тебе какого?
— Да все равно, на твой вкус. Лечишься хотя бы?
— Чаем с малиной, — усмехнулся он. — У меня на пилюли до сих пор идиосинкразия. И хочется поболеть по-человечески, чтобы дома с книжкой лежать.
— И в школу не ходить, — добавил я.
— Примерно. — Он взял кружку и медленно, по стеночке, слил в нее бутылку темного пива. — Угощайся.
— Спасибо, — кивнул я, принимая кружку. — Разговор у меня к тебе.
— У меня к тебе тоже. — Он разжег плитку под чайником, затем повернулся, оперся на стену спиной и сложил руки на груди. — Сдавай кальки Линеву. Сдавай — или нам хана.
Вот как. Приключения, я смотрю, взгляды на жизнь изменили сильно.
— В том, что нам хана, если будем дальше темнить, — тут я отсалютовал кружкой, — однозначно. Вне всякого сомнения. Но при этом мы поторгуемся насчет самой карты.
— Я бы даже не торговался. — Он махнул рукой. — Голова нужней. Сказать, что я чудом уцелел, — это преуменьшить. Это даже не чудо, это… не знаю как назвать. Теперь Лига с Городом, похоже, еще и конкурирует за эти кальки. То есть будут стараться не только нас взять, но еще и обогнать друг друга. Пусть Линев даст знать, что кальки в контрразведку ушли, жить станет проще.
Я скривился, изображая глубокое сомнение.
— Не будут они об этом сообщать, Слав.
— Почему?
— Потому что им проще сыграть с нами в роли приманки. А так ничего не получится.
— Мы можем сообщить, — пожал он плечами. — Если слух в правильном месте пустить, он быстро куда надо дойдет.
— Верно. Но я бы на нашем месте Линеву подыграл.
— И остался без башки.
— Ну вот нет, не остался бы, просто аккуратно все делать надо. Линев, понятное дело, хочет Городских взять, а Лигу прижать, так? Ничто не изменилось. Если мы помогаем, то что взамен?
— Я ничего взамен не хочу, Коль, — вздохнул Хмель. — Я устал. У меня работы через край, новый бизнес, паб, проблемы с покупателями, и тут все эти линевские схемы. Ну надо оно нам?
— У нас есть выбор. — Я взялся за третий блин-дог. — Мы можем просто все сдать Линеву или можем попросить копию с кальки. А карта все еще у нас.
— Тебе твоего бизнеса мало? — Слава достал из тумбочки чайную кружку и поставил рядом с плиткой. — Чего ты хочешь
