III
— Начнем с имен. Но сначала вам следует совсем забыть слово «господа». А также всяких «ваших благородий», «ваших сиятельств». О победе пролетарской революции я расскажу вам позже, а пока прошу запомнить: у нас принято обращаться со словом «товарищ».
— Вот как? — Данилова явно зацепило начало рассказа. — И к главнокомандующему? Тоже товарищ?
— И к главнокомандующему — товарищ Сталин, и к солдату — товарищ рядовой.
— А к государю, значит, товарищ царь? — откровенно хмыкнул Николай.
— С царем промашка. Нет царя.
— Как это нет?
Не только Данилов, но и Каранелли выглядел озадаченно. Видимо, этот факт ускользнул от внимания в беседе француза и деда Василия.
— Расстрелян вместе со всей семьей.
— Кем?!
— Народом.
— Как это… народом?! Бунтарями? Да у вас здесь что — новый Емельян Пугачев объявился?
Лемешев замолчал. Черт побери, идея кратко ввести товарищей в курс дела, уже не казалась отличной! Две пары глаз выжидательно смотрели.
— Это не разговор одного вечера. Мне придется много дней рассказывать, что произошло за эти годы. Но будет трудно продвигаться вперед, если на каждое новое слово вы станете задавать пять вопросов. Просто запутаемся.
— Пожалуй, вы правы госпо… товарищ майор, — Каранелли рассудителен, — но согласитесь, даже мне интересно, как русский народ может обходиться без царя?
— Очень успешно, товарищ дивизионный генерал. Царей, королей, императоров очень мало осталось в мире. И власть их существенно ограничена. Но мы опять можем уйти далеко в сторону. Здесь, в России, с октября тысяча девятьсот семнадцатого года власть принадлежит рабочим и крестьянам.
— Крепостным? Власть?! — не выдержал Данилов, хотя дал себе слово не перебивать.
Лемешев вздохнул. Данилов слегка поежился под взглядом Каранелли.
— Крепостное право в тысяча восемьсот шестьдесят первом году отменено. Кстати, по указу царя. Александра Второго. А в семнадцатом году в результате революции власть перешла к рабочим и крестьянам. Остальные классы и сословия упразднены. Полностью. Нет ни князей, ни баронов. Церковь отделена от государства, школа от церкви. Так что у нас никаких батюшек, ваших преосвященств, ваших сиятельств, ваших благородий и даже господ.
— Интересно! — на этот раз не сдержался Каранелли. — Значит, только рабочие и крестьяне? А культура? Музыка? Живопись? Армия? Кто у вас воюет?
— Образование у всех. Наука, культура в интересах пролетариата, армия рабоче-крестьянская.
— А кто управляет государством?
— Партия!
Молчавший Данилов заявил:
— Лично я уже ничего не понимаю.
— Да, пожалуй, слишком много для первого раза, — отозвался Лемешев, — к тому же мы пошли не с той стороны. Попробуем по-другому. Меня зовут Олег. Вы спасли мне больше, чем жизнь. За сутки, которые мы провели вместе, стало понятно, что я вам очень нужен, но и вы мне нужны не меньше. Мало того, без вас мне придется совсем трудно. Вы пока не сможете все понять, но это временно. Главное, что и вы, и я готовы воевать против фашизма. А значит, все складывается так, что лучше всего нам воевать вместе. Здесь, в тылу врага. Разве не так?
Каранелли с улыбкой пожал плечами, дескать, какие могут быть возражения.
— Да, с вами будет лучше, — Данилову майор нравился все больше и больше. Утром, во время визита к дороге, где Олег вызвался выйти на открытое пространство, Николай не очень одобрял жест француза, отдавшего оружие Лемешеву. Лейтенант Клюк еще прочно сидел в памяти. Но с другой стороны, поведение майора вполне соответствовало понятиям об офицерской чести. А уже днем, когда они пересекли весь лес и вышли к маленькому селу, образцово провел разведку, почти мгновенно определив, что немцев
