собирался – так что ничего с сокровищем взаперти не случится.
Подойдя к окну, он осмотрел затянутую промасленной тряпкой раму, раскачал пальцами распорные клинышки, выдернул, вынул склеенную из реек решетку, поставил на пол – пусть воздух свежий идет, быстрее все высохнет.
Перед ним открылся захватывающий вид на Изборскую долину. Ограниченная с двух сторон протяженными хлебными пашнями, она вмещала в себя лесистые холмы, обширную болотину, полноводную реку и два озера: одно – чуть ли не под самым городом, а второе – в паре верст на север. Отсюда, из окна, с высоты птичьего полета, долина просматривалась очень далеко. Среди лесов местами виднелись прогалины, из которых торчали крыши изб.
«Однако река ныне не та, что в будущем станет, – подумал Середин. – По этой и на струге пройти можно, коли кормчий умелый. А вот озеро, почитай, не изменилось. И луг перед Семимельничным ручьем тот же самый. Странно, что не распахали. Вроде место ровное, удобное. Две десятины[7], не меньше».
Позади послышался стук – ведун быстро вернулся к двери, толкнул. Она оказалась запертой.
«Не понял… Почетный арест? Ах да, я и забыл… Завтра ж русалии! – Олег хлопнул себя по лбу. – И я, спасибо Триглаве, оказался за главного. Вот так и проси богинь о помощи. Думаешь, она к тебе снизошла, ан потом оказывается, это она тебя попользовала».
Он снова вернулся к окну, выглянул уже совсем с другим интересом и прищурился на луг, зажатый между рекой, Семимельничным ручьем, склоном холма и городом. Места для русалии, как ни крути, лучше не придумать. Ведун хмыкнул, погладил себя по подбородку, потом постучал в дверь.
– Эй, Морозко! Ты там?! Посаднику передай, мне одежда нужна, женская. Платки, юбки, сарафаны, тапочки, несколько клубков нитей. Еще ветчина нужна копченая, пара окороков, да дрова, а то вокруг города их никогда не найти. И ты нужен, одному не управиться. Топай давай, времени мало. Если русалии завтра, все нужно делать бегом! Слышишь меня? Бегом! Не то весь город зимой будет лапу сосать!
Праздник летней богини Купавы, часто называемый русалиями, возник не просто так. В середине июня, когда травы успели набрать силу, когда хлеб уже пошел в колос, пахарям больше не нужны дожди, им требуется солнце, много солнца – чтобы сушить сено второго укоса, идущее на корм скоту и закладываемое на зиму, чтобы посадки, впитывая солнце, скорее набирали силу. Дабы уберечься от пасмурной погоды и дождей, следует избавиться от русалок, любящих сырость и всячески влагу призывающих. Однако ссориться с хозяйками воды тоже нельзя – дожди понадобятся в середине лета, иначе урожай высохнет. Купаву придется ублажать, с русалками заигрывать.
Поэтому на день летнего солнцестояния люди не ссорятся с силами воды. Они с ними играют, устраивают празднество, гулянье, пляски и скакания, занимаются с ними любовью, на которую русалки так падки. Тешат их много, без границ. Русалки, как и всякая нежить, – существа слабые и спокойные, силы набирают медленно. Если их хорошенько утомить, угулять, они потом несколько недель отдыхают. Забираются в укромные уголки, отлеживаются, никак себя не показывают. А нет русалок – нет и дождей. И недовольства при том у обитателей вод к людям – никакого.
Однако понятно, что, если на праздник Купавы русалки не явятся, ничего не выйдет. Дожди зальют поля, урожай сгниет на корню. За такое дело пахари голову отвернут без колебаний.
А кто отвечает за появление нежити на празднике? В этот раз, получается, за это отвечал он, Олег Середин.
Ведун снова выглянул в окно, оценивая течение, расположение здешних вод, прикусил губу, прикидывая, в каких кустах и болотинах русалки могут прятаться, а где нет, и как удобнее всего выманить этих красавиц из реки и озер.
«Всю жизнь от них шарахался, а тут, поди ж ты, самому в объятия лезть нужно. А это ведь дело такое… Только зазевайся – и ку-ку, навечно в тине останешься… Интересно, как там Любовод поживает? Купец новгородский, русалий сын… Вот бы чья помощь сейчас пригодилась! Жалко, неведомо, где он ныне и чем занимается…»
За дверью грохнул засов, она распахнулась. Морозко, сделав свое дело, отошел в сторону, в проеме появились юный посадник и его престарелый воспитатель.
– Сказывают, ведун, плату ты затребовал изрядную за участие свое в служении! – резко и недовольно объявил Переяр, положив левую ладонь на оголовье меча. – Дела никакого не сотворил, добром никаким не отличился, а уж брюхо свое набивать вкусно желаешь, в одежды красивые заматывать.
– Кстати, и покушать тоже не мешало бы, – согласился Олег. – Маковой росинки с утра во рту не было.
– Ты мне дерзишь, смерд? – Боярин еще больше выпрямился, развернул плечи.
– Для русалии завтрашней мне нынче надобны два окорока копченых, тряпки и нитки всякие, о чем стражнику вашему я уже сказал, а еще полыни две большие охапки. Что до завтра, то хворосту надобно возка три-четыре да дров рубленых еще возок, не
