«Проклятие!»
Он поднял раму, вставил ее в проем, закрепил клинышками, торчащими из трещины в бревне, и стал раздеваться. Если случится очередной приступ – лучше встретить его в постели, а не над костром или на краю обрыва. Утро вечера мудренее, потом разберется.
На рассвете выяснилось, что никаких поблажек участникам обряда не полагается. Совсем немного поспавший ведун был поднят боярином Стрекалом и полусонный, без завтрака, препровожден в святилище. Посадник ожидал уже здесь: чистенький и розовощекий, беседовал со старцем на костылях. Одна нога старика была замотана в лубки, явственно выпирающие через ткань шаровар. Видимо, таков был итог религиозного диспута с христианами.
– Доброго тебе дня, чародей. – Старец оказался единственным, кто поздоровался с Серединым.
– И тебе удачи, мудрый волхв, – поклонился ему Олег.
– Идемте, бояре. – Волхв запрыгал на костылях в проход между Сварогом и Триглавой, ко второму ряду более низких истуканов, к второстепенным богам.
Возле одного из деревянных изваяний их ждали нарядно одетые мальчики. Старец кивнул, и они засуетились: украсили идола атласными ленточками, надели на него сразу два венка, на голову и на уровень плеч, рассыпали по краю широкого блюда из обожженной глины горсть пшеницы, в центре подожгли горку щепок, положили сверху несколько еловых шишек, от которых потянулась вверх тонкая струйка сизого дыма.
– Тебе кланяемся, богиня Лада! – Волхв, перебирая костылями, подобрался ближе к богине. – Прими скромные подарки наши в день перемены небесной, почти нас своею милостью, одари хорошим урожаем и долгим теплом.
Все замерли, ожидая ответа, однако струйка дыма, не колыхнувшись ни на миг, продолжала тянуться вертикально вверх, словно привязанная за ниточку.
– Что сие означает? – нетерпеливо спросил посадник.
– Она нас не слышит, – ответил старец. – Такое случается, когда боги гневаются либо когда отдыхают, отложив земные заботы. Гнев мы бы заметили. Он бы обрушился на нас грозами, слизняками и заморозками. Вокруг же, глянь, тишь и лепота. Вестимо, удался праздник ночной, утомились гости наши, им не до нас. Перемен в седьмицы ближайшие с погодой не случится.
– Это доброе известие, – после небольшой заминки кивнул боярин. – Стало быть, всемогущая Триглава в который раз доказала благосклонность свою к граду нашему и мудрость в снисхождении к нашим просьбам. Вели, Яромир, требу достойную для нее приготовить, поклониться богине хочу и благодарность свою выказать. И тебе, путник, город тоже благодарен за труды свои. Сказывай, чего в награду желаешь получить?
– Заячью шкурку, оседланную лошадь и дорогу на Торжок, – ответил ведун.
– Заячью шкурку? – вскинул брови посадник.
– И лошадь, – напомнил Олег.
Переяр отступил к своему наставнику и зашептал что-то ему на ухо, причем делал это довольно долго. Тот кивнул:
– Ты получишь все, что хочешь, колдун. Собирайся, я велю оседлать тебе коня.
Бояре ушли. Олег увидел, как у ворот к ним присоединилась стража.
– Не держи на них зла, ведун, – сказал волхв Яромир. Он отступил на своих костылях назад и с облегчением привалился спиной к идолу Велеса. – Смертные считают, что водяной – это плохо, а домовой – хорошо, что гусеницы вредны, а птицы полезны, что колдовать недостойно, а рубить мечом почетно. Они не понимают, что все сущее есть часть нашего мира, без которой он разрушится и придет в упадок, что каждому созданию отведена своя роль. Они смотрят, но не видят, слышат, но не понимают.
– Я не водяной, – покачал головой Олег.
– Какая разница? Тебя прислала Триглава. На тебя пал выбор богини, как на самого достойного ее поручения. Но даже при столь очевидном знаке они все равно продолжают считать тебя, выходца из воды, отродьем мрака.
– И тем не менее посадник поселил меня в своем доме.
– Однако сам перебрался к святилищу.
Молодой человек указал на ногу волхва:
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Мы не так беспомощны, ведун, – покачал головой тот. – Исцелюся сам.
– Тогда выздоравливай, Яромир.
– И тебе доброго пути, ведун Олег.
Сборы в путь заняли у молодого человека не больше четверти часа: собрать высохшую одежду, завернуть в нее зеркала,
