– Я же тебе сказала: нет! – резко повернулась к ней хозяйка. – Все, ступай отсель!
– Я ухожу, Ираида Соломоновна, – смиренно кивнула Роксалана. – Не стану вас беспокоить, утруждать. Опасности лишней подвергать. Ни к чему вам из-за меня мучиться. Просто подарок хотела оставить… – Она положила на стол ощутимую пачку тысячных купюр. – Я смотрю, крыша у вас уже старая, и крыльцо просело. Вы строителей здесь у себя позовите каких-нибудь, пусть подправят. Денег должно хватить. Простите, что побеспокоили, Ираида Соломоновна. До свидания.
Старушка пошамкала и махнула рукой:
– Ладно, чего с тобой поделаешь. Зови подругу. Посмотрим, что с оберегом сим сотворить можно, дабы разлуку вашу облегчить.
– Оля! – с готовностью метнулась к двери Роксалана. – Сюда иди!
Бабка же, недовольно покрякивая, вышла из сруба на крытый двор. Вскоре с крыши посыпалась пыль, над срубом послышались шаги. Спустя минуту Ираида Соломоновна вернулась, неся два пучка сушеных трав и картонные коробочки из-под чая. Включила электроплитку, поставила на спираль эмалированную миску, налила воды. Прошлась по комнате, что-то передвигая, что-то перекладывая, нашла пустую консервную банку, поставила на стол, споро набила в нее каких-то листьев, приговаривая:
– Плакун-трава, трава трав, в тебе сила главная, тобой чужое-наносное разгоню, от слов чародейских укроюсь, от духов заслонюсь, от Ярила ясноглазого спрячусь…
Зажгла спичку, сунула в самый низ банки, прижала сверху травой. Вернулась к плите, заколдовала над кипящей травой.
– Белены листок, дабы глаза открылись, мяты с бадьяном, дабы душа проснулась, морозника черного, дабы колдун услышал, вербены с барвинком, дабы голос громче зазвучал… Варитесь, травы лесные, отдавайте мне силу свою кудесную, из земли поднятую, из ночи впитанную.
Старуха сдернула миску, принюхалась к отвару, быстро накрыла одну из чашек платком, опоясала его круглой резинкой. Процедила кипяток сквозь ткань, схватила банку, раздула, а когда та задымила, закружилась с ней по комнате:
– Ты, плакун-трава, трава трав, в тебе сила главная… Укрой-заслони… От слова чародейского, от взгляда Ярилова… – Поставила дымящую банку в центр стола, сдернула тряпку, придвинула чашку к Роксалане: – Пей!
– А я? – не поняла Оля.
– А тебе не то что отвар колдовской пить, тебе и вовсе спать надобно. Да токмо баюкать ныне нечем. Посему мысли свои на сторону отведи. О глупостях каких подумай. О платьях новых, о черевичках вышитых.
Миллионерша вздохнула, поднесла отвар к губам, вся скривилась, но выпила его до дна мелкими опасливыми глоточками.
– Охохонюшки-хо-хо… – покачала головой Ираида Соломоновна. – И как же согласилась я на сие на старости лет? Бери амулет в руку, думай о миленке своем, душой к нему всей тянись. Ты же, дитя, об облаках на небе думай да о реке текучей и песке золотом.
Старуха зашла Роксалане за спину, положила ладони ей на голову.
– Встану раннею зарею, открою очи ясные. Умою их медовою росою, обсушу их зноем полуденным, на четыре стороны поклонюсь, берегиням-матушкам помолюсь. Ой вы, берегини-матушки, откройте очи мои ясные, откройте мои синие! Да не те, что поутру умываю, что в полдень осушаю, а те очи, коими во сне милого свого вижу, коими в грезах его касаюсь. Притяните к очам моим милого, дотяните до него мои руки, донесите до него мой голос. Пусть увидит меня, ровно рядом стою, и я его увижу! – внезапно сорвалась на крик ведьма и с силой толкнула Роксалану лицом вниз…
Ведун управился со своей работой даже раньше, чем ожидал. Уже через десять дней в кузне висел на стене грубо состряпанный скелет, очень отдаленно похожий на человеческий. Вместо ребер – грубо гнутая коробка, вместо таза – поперечина со штырями, на которые крепились ноги; никаких лучевых костей или сложного каркаса в кистях и ступнях. Голова – тоже коробка, хотя и более аккуратная, округлая, в челюстях вместо зубов – по два десятка коротких гвоздей.
Впрочем, к анатомической точности Середин и не стремился. Все, чего он добивался, – это надежности и работоспособности. Прочие изыски чародея интересовали мало.
– И на что же тебе такая страхолюдина-то, мил человек? – с сомнением почесал в затылке старый кузнец.
– Про кукольный театр когда-нибудь слыхал? – покосился на него Олег. – Если к рукам, ногам, голове веревки привязать да сверху дергать – будет прыгать как живой. Железо, конечно же, надо будет ватой обложить и тряпкой обшить. Тогда уже на человечка походить станет. Этакое творение, что сейчас, только в ночных кошмарах привидеться способно. Детишек пугать. Дай подумать, я ничего не забыл? Каркас весь закалил, залудил, салом замазал. Вроде все. Благодарствую за помощь, отец. Давай рассчитываться.
Молодой человек отдал мастеру обещанное серебро, сложил куклу в суставах, завернул в рогожу и отправился на постоялый