— Я что-то не понимаю, мистер президент.
— Да слушай ты, Дон! — прикрикнул Грассер.
— Я слушаю…
— Больше того. Они угрожают нам запустить межконтинентальные баллистические ракеты, их там десять, если мы не заплатим им пять миллионов долларов и не вывезем из страны на «ВВС-І».
— Вы меня не разыгрываете?
— За всю свою жизнь я не был более серьезен и напуган. Я изложил вам то, за чем вы сюда пришли. Это важная новость, и американский народ имеет право ее узнать. Я это понимаю. Общественность имеет право знать правду, в особенности когда речь идет о столь важном событии.
Веллингтон покачал головой.
— Извините, мистер президент, но мне кажется, вы меня разыгрываете. Вы просто слово в слово цитируете мои статьи и приводите мои доводы.
— Нет, никого я не цитирую. Никто из здесь присутствующих не оспаривает права общественности получать полную информацию, как и вашу обязанность предоставлять общественности эту информацию. Единственный вопрос заключается: когда.
— А! Я так и знал, что тут есть какой-то подвох. Вы хотите, чтобы я «зарубил» материал.
— Нет, я прошу вас только помариновать его немного, день-два.
Веллингтон резко встал.
— Вы же умный человек, мистер президент. Сначала вы задабриваете меня, добровольно сообщая мне факты, чтобы раздобыть которые, мне пришлось бы разбиться в лепешку, а потом просите попридержать материал до тех пор, пока он не будет соответствовать вашим политическим планам.
— Нет, в этом нет политического расчета. Проблема заключается только в национальной безопасности, а возможно, и прошу простить меня за мелодраматичность, в спасении нации.
— Не верю! Вы чудовищно оконфузились и теперь боитесь, что это вам может стоить победы на выборах! Я слышал именно такую версию.
— Чушь!
— Спокойно, Винс! — посоветовал президент.
— А чего мне бояться? — возразил Бономи. — Я не боюсь Эн-би-си. Вы, приятель, зря ерунду говорите. Система безопасности ракетной базы, которая дала сбой, была разработана задолго до того, как Дэвид Стивенс стал президентом, и она была надежной, эта система. Уж не знаю, как эти бандиты сумели найти в ней брешь, но я только знаю, что кто-то ввел вас в заблуждение относительно нашего намерения воздержаться от штурма «Гадюки-3». Так ему и скажите.
— Тут все очень просто. Если штурм не увенчается полным успехом, то они могут запустить ракеты и начать третью мировую войну. И я прошу вас, мистер Веллингтон, лишь об одном…
— Если это будет очередной Залив Свиней, то прошу меня в это дело не впутывать! — прервал президента репортер. — Одному из ваших благорасположенных предшественников удалось уговорить благорасположенную «Нью-Йорк Таймс» попридержать статью о том секретном каперском вояже — и в итоге случилась катастрофа, и все опозорились! И не надо мне вешать на уши лапшу про ответственность журналиста и про патриотический долг, мистер президент. Я на эту удочку не попадусь!
— Слушайте, уже разразился очередной берлинский кризис, мы столкнулись с эскалацией напряженности с Советами, — спокойно доказывал Стивенс, — и как, по-вашему, они отреагируют, если узнают, что несколько американских баллистических ракет могут с минуты на минуту быть запущены в цель, по ошибке, конечно?
— Это уж ваши проблемы, мистер президент. Я считаю, что было бы куда разумнее поладить с ними и с кем угодно, если, конечно, вас сейчас заботит что-то иное, кроме выборов.
— Я прошу только двадцать четыре часа. Эта краткая оттяжка времени никак не повлияет на выборы, но за это время мы бы смогли выкурить их из капсулы, тем или иным образом.
— Мне очень жаль…
Стивенс взглянул на Бономи и с удивлением заметил, что его бывший ведомый сидит с равнодушным лицом.
— Мистер Веллингтон, — продолжал глава исполнительной власти. — Я готов предоставить в ваше распоряжение все материалы. Вот папка с биографиями всех пяти осужденных. Вы сможете найти здесь массу интересного для вашего репортажа.
Телекорреспондент принял папку, нахмурившись.
— Но скажите на милость, мистер президент, зачем вы мне это даете?
— Чтобы вы изложили все верно и без искажений. Мы же оба верим в правду и точность, не так ли?
Веллингтон пожал плечами и направился к двери.
— Дон! — воскликнул умоляюще Грассер.
Корреспондент Эн-би-си покачал головой и взялся за дверную ручку.
— Дон, ты с ума сошел, если хочешь это сделать! — предупредил пресс-секретарь.
— Я бы большим дураком, если бы поверил политику, ведущему предвыборную борьбу. Я бы просто из ума выжил.
— Боюсь, вас кто-то использует, мистер Веллингтон!
Корреспондент замер и обернулся.
— Мистер президент, меня использовали, подкупали, брали на понт, вешали лапшу на уши, говорили полуправду и прямую ложь и неоднократно имели самые что ни на есть патриотично настроенные профессионалы. В течение последних лет мой домашний телефон прослушивали, в моем доме ставили «жучки», мне вешали «хвост» — все что угодно. Я даже не знаю, какое правительственное учреждение этим занималось. Мне наплевать… А за эти биографии и прочую информацию спасибо.
— Где вы живете? — вдруг агрессивно спросил Бономи.
— В Арлингтоне. А какое это имеет отношение?
— Просто я думаю. Если русские сбросят одну из своих СС-11 на Вашингтон, водородная боеголовка достанет вашу жену и детей и в Арлингтоне.
— Ну и сукин же вы сын, генерал!
— Просто чтоб вы знали!
Веллингтон повернулся на каблуках, распахнул дверь и занес ногу через порог.
Потом он остановился, вернулся в кабинет и закрыл дверь.
— Ну вы и гад! — свирепо процедил он.
Потом он обратился к Стивенсу.
— Я вам не верю, не верю!
Он произнес эти слова таким тоном, словно собирался расплакаться.
— Благодарю вас, мистер Веллингтон.
— Я не верю ни единому вашему слову!
— Я очень ценю ваш поступок. Я понимаю, сделать такое было нелегко.
Веллингтон стоял и качал головой.
— Я просто схожу с ума…
— Ты герой, Дон! — возразил Грассер. — Дон Веллингтон, крутой мужик! Да ты настоящий патриот, Дон!
— Я идиот, болван, сентиментальный сопливый идиот!
— Сядьте, мистер Веллингтон, — наставительно заметил Стивенс. — Мы добудем для вас фотографии этих людей. Вы сможете их использовать завтра. За вами остается право на эксклюзивное интервью и на получение Пулитцеровской премии — послезавтра!
— Я делаю это не ради вас. Просто я терпеть не могу этого прожженного лгуна Колдуэлла и ненавижу, когда меня используют!
Он не стал упоминать о жене и детях, гордец!
— Винс, принеси мистеру Веллингтону все, что ему нужно, — попросил президент.
Бономи встал и быстро пошел к двери.
— Вы и в самом деле готовы были отпустить меня на все четыре стороны? — спросил журналист.
— Я не собирался, — ответил Бономи.
Он распахнул дверь и указал пальцем на двух вооруженных адъютантов.
— Они были готовы взять вас под белы руки.
— А если бы не смогли?
Бономи отвел полу кителя и кивнул на пистолет за поясом.
— Матерь Божья! — прошептал Грассер.
— Это я уже слышал. Да, я бы выстрелил в него — ранил бы, но не убил.
— Я был прав, — сказал Веллингтон. — Вы настоящий гад!
— Нет, просто сентиментальный патриот вроде вас.
— Не судите генерала Бономи слишком строго, — попросил президент.
— Почему же?
Стивенс забарабанил пальцами по столу и не сразу ответил.
— Ну, пожалуй, мне стоит вам кое в чем признаться. Там дальше по коридору стоят четыре агента секретной службы: я попросил их перехватить вас на выходе.
Веллингтон простер указательный палец в сторону президентского стола.
— И вы тоже гад порядочный, мистер президент!
— Мне казалось, вы это знали до того, как вошли в этот кабинет, не так ли?
Веллингтон кивнул.
— Да, знал — но не верил, — нехотя признался он.
И начал задавать новые вопросы относительно ситуации на «Гадюке-3».
