С вечера после отбоя Джин, Берди и Бастер так нарезались в честь трехдневного отпуска в Фейетвилль, что Берди собирали утром в дорогу, как говорится, по частям.
Они наняли в Брагге такси, дорога пролетела незаметно, и вот наконец-то над головами друзей вывалилось из облака цивильное солнце Фейетвилля.
Они расплатились с шофером, получив у него ценную информацию, огляделись — и все вокруг приобрело теперь высокое значение и смысл.
В какой бы штат Америки вы ни приехали, если хотите найти бар — отсчитайте от церкви пятьсот футов в любую сторону.
Те, кто пьет, не должны мешать тем, кто молится, не говоря уже о других, более дерзких, поднимающихся с женщиной по скрипучей лестнице бара снизу вверх на второй этаж.
Они, естественно, могут потом спуститься по той же лестнице сверху вниз, стать спиной к бару и, отсчитав пятьсот футов, войти в церковь, чтобы искупить свой грех, но это уже частности.
Главное, не нарушить закон.
Северная Каролина по этой части может гордиться своей умеренностью.
В таблице преступности она располагается где-то в центре между буйной Невадой и почти безгрешной Северной Дакотой.
А вообще в этом двадцать восьмом по площади штате на первый взгляд ничего особенного нет: табак и хлопок, кукуруза, земляной орех, четыре тюрьмы с семьюдесятью девятью рабочими филиалами и двумя молодежными колониями, арестантов всего-то одиннадцать тысяч тридцать три человека; довольно среднее фирменное виски, ну, самые прочные табуретки и, разумеется, самые элегантные стулья — вот, пожалуй, и все примечательности этого штата.
И все же с точки зрения видавших виды людей — отборных рэйнджеров, бесшабашных воздушных десантников, суперсолдат — «зеленых беретов» — этот внешне унылый и, казалось бы, неприметный штат останется в памяти благодарных потомков уже тем, что именно здесь, рядом с питомником храбрости, знаменитым Форт-Браггом, расцвел махровым цветом веселый и бессонный Фейетвилль.
«Крейзи Хорс» и «Тужур-лямур» — два вечных соперника, кому будет отдано предпочтение?!
После консультации с шофером этот вопрос был уже не дискуссионным.
«Тужур-лямур» на этот раз не спасли ни дневные аргоновые огни, ни афиши, ни остроумные лозунги, ни былая слава.
«Крейзи Хорс» («Сумасшедшая лошадь») наконец-то обскакала «Тужур-лямур», на горе его хозяйке — тетушке Барбе, что носит под юбкой, на боку «кольт» калибра 45.
В «Крейзи Хорс» приехали европейские «стриперши». Среди них, если верить рекламе, виконтесса Торнадо Тони.
У этих эмигрантов из королевской Румынии были пышные имена: графиня Милке фон Эдельвейс, баронесса Бусуйок Константинеску, баронесса Марамуреш. В их жилах текла кровь Гогенцоллернов и румынских князей. Опять же если верить рекламе.
Когда двухстворчатые двери «Крейзи Хорс» закрылись за Берди, вошедшим последним, к нему из полумрака шагнул пьяный гигант в гавайской рубахе, застегнутой лишь на нижнюю пуговицу.
— Послушай, что тут написано, — сказал он, показывая Берди смятую газету. — В шестьдесят первом году у нас казнены сорок два арестанта: восемь — за изнасилование, один — за похищение, тридцать три — за убийство. Хочешь, я буду тридцать четвертым? — Он схватил Берди за грудь.
— Эй ты, парень! — крикнул с места Бастер.
Они с Джином уже уселись за столик и попросили для начала шесть бутылок пива «Будвайзер» и бутылку виски.
Пьяный гигант обернулся.
Бастер встал и поманил его пальцем.
Тот, покачиваясь, двинулся к нему.
Полупустой бар насторожился. Джук-бокс, гонявший старый сентиментальный блюз «Каролинская луна», пустили чуть потише. Несколько «беретов», сидевших за стойкой, обшитой темно-красной кожей, с любопытством оглянулись. Две «коктейль-герлз», направлявшиеся с коктейлями к столу Джина, задержались на полпути.
— Ну что? — буркнул громила. — Ты — тридцать четвертый?
— Ты грамотный? — спросил его Бастер и расстегнул рубаху на груди.
— Здесь есть что почитать, — уже другим голосом заметил парень, разглядывая множество наколок.
— Читай в центре, над скамейкой.
— «Жду крошку ровно в семь», — недоумевая, прочел парень.
— А теперь читай здесь, — Бастер закатал рукава белой спортивной рубахи
— «Синг-Синг… Алькатраз… Сан-Квентин. Грин-Хейвуд… Клинтон…»
Громила начинал трезветь.
— Это тюрьмы максимальной безопасности, — объяснил Бастер. — Когда я выходил из тюрьмы, дядя Сэм вручал мне двадцать долларов в качестве выходного пособия. На этот трогательный подарок правительства я покупал в ближайшей лавке револьвер, и все начиналось сначала. Вот, глянь-ка, Алькатраз. Это под Сан-Франциско. Из Алькатраза через пролив за последние пять лет бежал один я. Пытались это сделать также три банковских бандита — их съели акулы. А у меня… — Он вынул самодельный нож с наборной ручкой.
— Ладно, по нулям, — перебил его парень в гавайке, — я просто хотел, чтобы он мне стопку поставил.
— Что это они, Берди, все к тебе клеятся? — Бастер сел, считая разговор оконченным, и залпом выпил бутылку пива.
К ним подошли две «коктейль-герлз».
— Можно, мальчики? — начала та, что постарше, в тунике а-ля Элизабет Тейлор.
— Садись. Тебе не жарко в таком длинном платье? — спросил Бастер.
— Жарко, — она посмотрела на Берди.
— А ты? — он жестом пригласил ее подругу. Внешне, если бы не солидный бюст, она была похожа на девочку: острые плечи, круглые полные коленки.
— Как тебя зовут, маленькая?
— Титти Китти.
— Мы гуляем. У нас отпуск, — небрежно сказал Берди.
Она села и чуть-чуть подтянула вверх и без того высоко задравшуюся кромочку платья.
Титти Китти была в прямом шифоновом коротком платье. Свободное, как ночная рубашка, оно было легко схвачено длинными ленточками-бретельками. Титти была подстрижена на манер циркового пони.
— За женские колени! — провозгласил Берди. — Помните, у Ремо: «Властный зов твоих коленей».
Он выпил виски и положил узкую сухую ладонь на колено Титти Китти.
— А ты? — спросил Бастер у Джина.
— Я еще не созрел, — отшутился Джин.
— Главные чудеса наверху, — сказала та, что постарше. — Почище, чем в Диснейленде.
— Дай мне, помидорчик, виски. — попросил жалобно Бастер.
Она взяла Бастера за подбородок и шепнула с придыханием:
— Ну?..
— Что?
— Пойдем!
Длинная, плотно облегавшая талию черная туника сужалась книзу, подчеркивая высокие, плотные бедра. Руки и плечи ее были открыты. Бастер поднялся, на ходу допил виски и слепо потопал за ней.
Что может быть яснее той задачи, которую поставили перед собой наши будущие супермены?
— А тебя как звать? — спросила у Стиллберда Титти Китти.
— Я Стиллберд — стальная птица. Или просто Берди.
— Ты смешной.
— Что?
— Я говорю, ты не такой, как все.
— Слышишь, Джин! Я не такой.
— Слышу.
— За сдвоенные молнии на зеленом берете! — Берди поднял рюмку. — Ты почему не пьешь? — спросил он у Титти Китти.
— Мне больше нельзя. Я во хмелю буйная.
— Джин, эта маленькая пони буйная во хмелю.
— Если меня обидят пьяную — я что хочешь сделаю, — оправдывалась Титти Китти, — а ты… будешь только пить?
— Нет, почему же.
Джин поднялся и подошел к бармену. Ему вдруг захотелось чем-то взорвать себя.
— Где ваша наследница престола? — спросил он.
— Понятней можно? — глядя на Джина откуда-то издалека, едва процедил бармен.
— А повежливей?
Бармен сразу почувствовал характер и приблизил к Джину свой бритый череп.
— Я вас слушаю…
— Хочу познакомиться с Торнадо Тони.
Джин положил локти на стойку бара.
— Виконтесса сейчас спит, — на этот раз вежливо ответил бармен.
— Спит? — удивился Джин.
— Спит, сэр. Лучшие женщины, сэр, как совы: днем спят, а ночью охотятся.
— А как бы ее разбудить? — продолжал осаду Джин.
— Это сложно, сэр.
— Не так уж сложно! — крикнула уже подвыпившая Титти Китти. — Пятидесятидолларовой бумажкой, включая бутылку виски.
