Аллан молча прикидывал, не стоит ли, несмотря ни на что, дать понять, что он, в отличие от всех ученых доктора Эклунда, не говоря уж, разумеется, о Грете, знает, как сделать атомную бомбу.
И решил, что доктор Эклунд не заслуживает подобной помощи, раз уж ему не хватило ума самому спросить об этом у Аллана. Да и кофе у Греты был не кофе, а бурда.
Аллан не получил работы в Акционерном обществе «Атомная энергия», его научную биографию сочли слишком скромной. Но все равно Аллан был доволен: он сидел на скамейке в парке перед «Гранд-Отелем», откуда открывался прекрасный вид на королевский дворец по ту сторону протоки Норрстрём. А что ему расстраиваться? При себе у Аллана по-прежнему оставалась большая часть денег, которыми премьер-министр так любезно его снабдил, живет он в роскошном номере, каждый вечер вкусно ужинает в ресторане, а этим январским днем низкое послеполуденное солнышко так славно пригревает и тело, и душу.
Вот только зад подмерзал на холодной скамейке, и поэтому, наверное, Аллан немножко удивился, когда рядом с ним, на ту же скамейку, уселся еще один человек.
— Добрый день, — вежливо произнес Аллан.
— Good, afternoon,mr Karlsson, — ответил мужчина, сидящий рядом.
Глава 14
9 мая 2005 года
Когда комиссар Аронсон доложил последние новости прокурору Конни Ранелиду в Эскильстуне, тот немедленно принял решение о заочном аресте Аллана Карлсона, Юлиуса Юнсона, Бенни Юнгберга и Гуниллы Бьёрклунд.
Аронсон и руководитель предварительного следствия находились в постоянном контакте с тех пор, как столетний юбиляр вылез через окно и скрылся в неизвестном направлении, и все это время интерес прокурора только нарастал. Теперь Ранелид обдумывал теоретическую возможность привлечь Аллана Карлсона за умышленное или, на худой конец, неумышленное убийство — при том что найти ни одну из жертв не удалось. В истории шведского судопроизводства парочка таких прецедентов имеется. Но тут понадобятся исключительная доказательная база и особо искусный прокурор. В последнем прокурор Конни Ранелид проблемы не видел, а что до первого, то он рассчитывал выстроить цепочку косвенных доказательств,в которой первое звено будет самым крепким, да и остальные не слишком слабыми.
Комиссар Аронсон почувствовал, что, пожалуй, разочарован. Он-то собирался выручать старикана, угодившего в лапы уголовников, а получается, не сумел спасти самих бандитов от столетнего деда.
— А разве мы можем считать Аллана Карлсона и остальных причастными к смерти Бюлунда, Хюльтэна и Ердина, пока у нас нет ни одного трупа? — спросил Аронсон, надеясь услышать «нет».
— Даже не сомневайся, Ёран, — ответил прокурор Конни Ранелид. — Как только ты поймаешь мне этого старикашку, увидишь — он все выложит. А если он сам уже в маразме, то остальные проговорятся — начнут так противоречить друг другу в показаниях, что мало не покажется.
И прокурор Ранелид стал растолковывать своему комиссару все тонкости дела. Для начала он объяснил стратегию. Посадить эту публику за умышленное убийство вряд ли получится, но кроме умышленного есть неумышленное, потом соучастие в первом либо втором, причинение смерти по неосторожности, а также укрывательство преступника. Может, найдутся даже признаки надругательства над телами умерших, надо подумать.
Чем позже кто-либо из числа заочно арестованных вступил в игру, тем сложнее будет предъявить ему (ей) что-то серьезное (если, конечно, данное лицо само не признается), поэтому прокурор намерен сосредоточить все усилия на том, кто участвует во всем этом с самого начала, — на столетнем Аллане Карлсоне.
— Уж ему-то мы постараемся устроить пожизненный срок, в буквальном смысле слова, — рассмеялся прокурор Ранелид.
У деда, судя по всему, во-первых, имелся мотив для убийства — сперва Бюлунда, а следом Хюльтэна и Ердина. Мотив состоял в том, что существовал риск развития событий в противоположном направлении, то есть что Бюлунд, Хюльтэн и Ердин укокошат самого деда. Относительно того, что эти трое из группировки «Never Again» склонны к насилию, у прокурора Ранелида имеются свидетельства, как свежие, так и, если нужно, довольно давние.
И пусть дед даже не пытается толковать насчет необходимой самообороны: как известно, между этим Карлсоном и тремя жертвами — чемодан с неизвестным прокурору содержимым. Ведь именно вокруг чемодана все и крутится с самого начала, то есть у деда имелся выбор — он мог не красть чемодан и не лишать жизни других людей, либо вернуть его, если уже успел украсть.
Далее прокурор мог бы привести некоторые чисто географические совпадениямежду господином Карлсоном — стариканом — и жертвами. Первая жертва вышла, как и господин Карлсон, на остановке «Платформа „Бюринге“», хоть и не одновременно с ним. В точности как господин Карлсон,жертва номер один ехала на дрезине, и к тому же одновременно с господином Карлсоном. Но, в отличие от господина Карлсонаи его дружка, жертву номер один после этой поездки на дрезине больше никто не видел. Зато этот некто оставил за собой трупный след. Кто был этот некто, кажется, очевидно. Старикашка же и жулик Юнсон после этого, согласно свидетелям, по-прежнему были живы.
Географическое совпадение между Карлсоном и жертвой номер два не столь явное. Скажем, вместе их не видели. Но серебристый «мерседес», с одной стороны, и оставленный на террасе револьвер — с другой, говорят прокурору — а соответственно, и суду, — что и господин Карлсон, и убитый Хюльтэн, по кличке Хлам, оба находились на хуторе Шёторп в Смоланде. Наличие на револьвере отпечатков пальцев Хюльтэна пока не подтвердилось, но прокурор не сомневался, что за этим дело не станет.
Находка револьвера явилась прямо-таки подарком свыше. Помимо того, что он поможет связать Хлама Хюльтэна и Шёторп, он еще и подкрепляет мотивотправить на тот свет жертву номер два.
Что касается Карлсона, то здесь следует воспользоваться этим потрясающим достижением науки — ДНК-анализом! Наверняка дед оставил свою ДНК и в «мерседесе», и на том смол андском хуторе. Короче, получаем формулу: Хлам + Карлсон = Шёторп!
С помощью ДНК-анализа, кстати, как раз и удалось установить, что кровь в той искореженной «БМВ» принадлежала номеру третьему, Перу-Гуннару Ердину, по кличке Шеф. Скоро этой разбитой машиной займутся более тщательно, и уж тут-то наверняка выяснится, что Карлсон и его дружки там побывали и наследили. Как бы иначе они вытащили труп из машины?
В общем, у прокурора есть теперь как мотив, так и совпадение по месту и времени между Алланом Карлсоном, с одной стороны, и тремя мертвыми уголовниками — с другой.
Комиссар все же осмелился спросить: отчего у прокурора такая уверенность, что все три жертвы являются жертвами, точнее говоря — что они мертвы? Прокурор Ранелид, фыркнув, сказал, что в случае с номерами первым и третьим вряд ли нужны дополнительные доказательства.
Что же касается номера второго, то тут Ранелид решил отталкиваться от решения суда — как только суд согласится, что номера первый и третий отправились к праотцам, то номер второй тут же автоматически окажется звеном в пресловутой цепочке косвенных доказательств.
— Или, может, комиссар считает, что номер второй совершенно добровольно отдал свой револьвер тем, кто только что лишил жизни его друга, после чего поблагодарил за прием и откланялся, не дожидаясь, пока прибудет его шеф? — едко поинтересовался прокурор Ранелид.
— Да ну, нет, не считаю я так, — защищался комиссар.
Прокурор признался комиссару Аронсону, что все по отдельности, может, и слабовато, но, как уже сказано, выстраивается цепочка,которая сильно подкрепляет позицию обвинения. Не хватает второй жертвы, равно как орудий убийства (не считая желтого автобуса). Но пока задача — осудить Карлсона за жертву номер один. Доказательств насчет жертв номер три и — главное — номер два самих по себе недостаточно, зато они отлично помогут осудить Карлсона за первую жертву — как дополнительные аргументы обвинения. Возможно, опять-таки, не за умышленное убийство…
