– Вот документ, где я записывала причуды и капризы своих лучших клиентов, их извращенные желания, в которых трудно признаться. Когда читаешь это, теряешь веру в людей. Хотя в большинстве своем египетская знать все-таки занимается любовью, как то положено природой – не причиняя другому боли телесной или душевной. Ничего нового я вам не расскажу. Это прошлое заслуживает забвения.
И она разорвала папирус на мелкие кусочки:
– Вы даже не попытались мне помешать. А если я вам солгала?
– Я верю вам.
Сабабу посмотрела на судью алчным взглядом:
– Я не могу ни помочь вам, ни любить вас, и мне очень жаль. Сделайте Нефрет счастливой, думайте только о ее счастье, и вы проживете самую прекрасную жизнь.
Скользя вдоль него, Пантера ласкала нагое тело Сути, гибкое, как стебель папируса на ветру. Она останавливалась и вновь продолжала свое движение, пока, наконец, не припала к губам своего любовника.
Измученный этой медленной лаской, он положил конец этому страстному изысканию, резко опрокинув Пантеру на бок. Их ноги сплелись, они сжали друг друга в объятиях, испытав обжигающее блаженство. Оба знали, что это совершенство желания и его удовлетворения накрепко связывало их, но ни тот ни другой не хотели в этом признаться. Пантера была столь ненасытна, что одного объятия ей было мало; снова и снова своими сокровенными ласками она разжигала пламя в теле любовника. Молодой человек называл ее «ливийской кошкой», напоминавшей богиню любви, ушедшую в западную пустыню в образе львицы и вернувшуюся ласковым домашним зверьком, которого, однако, невозможно приручить. Каждый жест Пантеры был полон сладострастия, обволакивающего и причиняющего страдание; она играла с Сути, как играют на лире, заставляя звучать ее струны в лад со своей чувственностью.
– Я поведу тебя завтракать в город. Один грек недавно открыл харчевню, где подают мясо, завернутое в виноградные листья, и белое вино из его страны.
– Когда мы пойдем забрать золото?
– Как только я смогу отправиться в такое путешествие.
– По-моему, ты уже совсем выздоровел…
– Заниматься с тобой любовью легко, во всяком случае, менее утомительно, чем шагать несколько дней по пустыне; мне нужно восстановить силы.
– Я пойду с тобой; без меня ты не сможешь.
– Как можно продать металл и не вляпаться в историю?
– Надо продать ливийцам.
– Ни за что. Попробуем найти покупателя в Мемфисе. Если не выйдет, поищем в Фивах. Это опасное предприятие.
– Но это так возбуждает! Богатство стоит того.
– Сажи мне, Пантера… что ты испытывала, когда убивала предателя-стражника?
– Я боялась, что промахнусь.
– Тебе доводилось раньше убивать?
– Я хотела спасти тебя, и мне это удалось. А если ты попытаешься меня бросить, я убью тебя.
Сути как будто заново открывал для себя Мемфис. Город удивлял его, сбивал с толку, казался незнакомым после долгой дороги в пустыне. В самом центре квартала Смоковницы пестрая толпа толкалась у входа в храм богини Хатхор, чтобы услышать глашатая, возвещавшего о датах грядущих праздников. Молодые рекруты отправлялись к месту службы, в свои отряды. Торговцы с ослами и повозками проталкивались к помещениям хранилищ, где получали свою порцию зерна и свежих продуктов. В порту «Счастливое путешествие» сновали лодки, напевая что-то, готовились к отплытию моряки.
Грек открыл харчевню в одной из улочек южной окраины, недалеко от того места, где находилась прежняя контора Пазаира. Когда Пантера и Сути подошли туда, они услышали ужасные крики.
По узкому переулку на огромной скорости неслась обезумевшая лошадь, запряженная в повозку, где сидела насмерть перепуганная, бросившая поводья женщина. Левым колесом телега задела за стену здания, ее тряхнуло, и женщина оказалась на земле. Прохожим удалось остановить эту безумную скачку.
Сути подбежал и склонился над выпавшей женщиной. Голова ее была в крови, казалось, она не дышала. Это была госпожа Нанефер.
Первую помощь оказали на месте, а потом пострадавшую отправили в лечебницу. Многочисленные ушибы, тройной перелом левой ноги, смятая грудная клетка, рана на затылке – спасти несчастную могло лишь чудо. Нефрет и еще два хирурга немедленно приступили к операции. Благодаря своей крепкой конституции Нанефер удалось избегнуть смертельного исхода, но передвигаться теперь она сможет только с помощью костылей.
Когда она пришла в сознание и смогла говорить, Кем попросил разрешения допросить ее вместе с Пазаиром.
– Судья пришел со мной как свидетель, – уточник начальник стражи. – Мне бы хотелось, чтобы при нашей беседе присутствовал магистрат.
– Зачем такие предосторожности?
– Потому что причины происшествия мне непонятны.
– Лошадь, запряженная в повозку, почему-то понесла… И мне не удалось с ней совладать.
– Вы умеете управлять такими повозками? – спросил Пазаир.
– Нет.
– В таком случае, что же произошло?
– Я поднялась в повозку, поводья должен был взять слуга. И вдруг какой-то предмет, наверное, кем-то брошенный камень, попал в лошадь. Она заржала, взвилась и понесла.
– Это похоже на покушение, не правда ли?
Нанефер, с перевязанной головой, выглядела растерянной.
– Невероятно.
– Я подозреваю, что это мог быть ваш муж.
– Это неслыханно!
– По-вашему, я ошибаюсь? За его достойной внешностью кроется мелкая и подлая натура, которая печется лишь о своей выгоде.
Нанефер казалась потрясенной. Пазаир продолжал.
– Есть также подозрения и в отношении вас.
– Меня?
– Убийца Беранира использовал перламутровую иглу. А вы великолепно умеете обращаться с такими иглами.
Нанефер поднялась и обвела комнату блуждающим взглядом.
– Это чудовищно… Как вы смеете выдвигать подобные обвинения?
– В ходе процесса, которому помешала амнистия, вам были бы предъявлены обвинения в незаконной торговле тканями, одеждой и другими текстильными изделиями. Разве одно преступление не тянет за собой другое?
– Почему вы так настроены против меня?
– Потому что ваш муж возглавляет преступный заговор. А вы для него – лучший соучастник.
Нанефер печально улыбнулась:
– Вы плохо осведомлены, судья Пазаир. До этого происшествия я собиралась с ним развестись.
– А теперь ваши намерения изменились?
– Целясь в меня, хотели попасть в Денеса. Я не брошу его в такую трудную минуту.
– Извините за резкость. Я желаю вам скорейшего выздоровления.
Двое мужчин присели на каменную скамью. Павиан был спокоен, что означало, что они нашли укромный уголок, где их никто не видит.
– Ваше мнение, Кем?
– Вопиющий случай хронической и неизлечимой глупости. Она не способна понять, что ее муж пытался избавиться от нее, потому что, разведясь с ним, она обрекала его на нищету. В этой семье всем владеет Нанефер. Денес и не догадывался, что его игра беспроигрышна при любом исходе. Или жена погибает от несчастного случая, или она становится его сообщницей! Большую идиотку среди нашей знати трудно найти.
– Приговор грубоват, – оценил Пазаир, – однако справедлив. Можно считать, что один факт мы установили: Беранира убила не она.
