центр трезво сообщал, что огни неподвижны.
Два диплома с отличием. Первый – по окончанию танкового училища. И до училища он убивал. Но диплом с отличием удостоверил, что он стал профессионалом. В течение восьми месяцев он с честью доказал свой профессионализм. «Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae posse» («Здесь место, где смерть радуется возможности прийти на помощь жизни»). Он тщетно силился вспомнить, где была высечена эта надпись. На фронтоне анатомички какого-то университета. Какого? Нет, он все-таки здорово пьян. Не важно. Важно то, что второй диплом с отличием он, стольких убивший, получил, чтобы помогать жизни. Он будет врачом!
С рюмкой в руке к нему подошёл капитан медицинской службы. Они не были знакомы. Сейчас он не мог вспомнить, здоровались ли они при очень редких встречах.
– Счастливчик, прости, Галя сказала, что так тебя звали в бригаде. И прости, что обращаюсь к тебе на ты. Понимаешь, я хоть не командовал танковой ротой, но полвойны прослужил хирургом в полковом медицинском пункте. Тебе не надо объяснять, что это такое. Так вот, Счастливчик, я хочу поблагодарить тебя и выпить за твое здоровье. – Увидев его недоуменный взгляд, капитан продолжил:
– Будет тебе. Не притворяйся. Ты отлично знаешь, о чём идёт речь. Я пью за настоящего мужчину, за джентльмена. Галка рассказала мне абсолютно всё. И о начальнике штаба. И о том, что она втюрилась, впервые увидев тебя, младшего лейтенанта, ещё не известного в бригаде.
– Но у меня даже представления об этом не было! И вообще я не знаю, о чём ты говоришь.
– Будет тебе. Может быть, ты действительно не знаешь, что она втюрилась. Но она очень красочно рассказала, как ты посмотрел на её медаль «За отвагу». После этого она хотела выбросить эту медаль. Во всяком случае, никогда больше её не цепляла. И не нацепит. Но причём здесь всякая херня? Я подошёл выпить за тебя, за мужчину, который не только не намекнул о Галкином прошлом, не только словом не обмолвился о том, что у него болело, но даже глазом не повёл. Будем!
– Не знаю, о чём это ты, но будь здоров! – Он удивился, увидев рядом с собой Галю в обтягивающем фигуру чёрном бархатном платье. Ёлки зелёные! Округлая, обтекаемая. Ну и Галка! И глаза её казались такими же бархатными и черными, как платье.
Она наклонилась и гладкими теплыми руками охватила его шею.
– Родной ты мой человек! Дай я на прощанье тебя поцелую!
Встреча в театральной кассе
Сын работает в отрасли, которая называется прогрессивная технология. Мне не дано знать, что оно такое прогрессивная технология. Известно мне только, что никаких станков и прочих доменных печей в этой технологии нет. А весь штат руководимого сыном коллектива состоит из сплошных физиков и программистов с докторскими степенями. И о продукции, выдаваемой ими на гора, у меня более чем смутное представление. Вероятно, не сомневаясь в скудости моего интеллекта, сын не очень посвящает меня в предмет своей работы. Знаю только, что и он и его сослуживцы не просто работают, а вкалывают и – соответственно – устают. И вот, когда усталость доходит до предела, когда в мозгу зашкаливает (с компьютерами у них в основном такое случается редко), они позволяют себе расслабиться. Это не та разрядка, которая была известна нам по прежней жизни, не перекур в уборной. Они предпочитают проплыть километр-полтора в бассейне, расположенном вблизи их работы. Работодатели достаточно разумны, чтобы не только не возражать против такого перерыва, а даже поощряют его, так как отдача многократно превосходит затраты.
Бассейн – не собственность прогрессивной технологии. Поэтому, кроме докторов философии и прочих физико-математических наук, там можно встретить публику, не имеющую отношения к работе прогрессивных технологов. А так как прогрессивные технологи приходят в бассейн уже в течение нескольких лет, им примелькались лица, с которыми они формально не знакомы, не знают даже имен и фамилий, но раскланиваются при встречах.
Как-то раз к сыну подошел высокий подтянутый немолодой мужчина. Сын давно обратил внимание на его интеллигентное симпатичное лицо.
– Знаете, – сказал подошедший, – я отношусь к категории людей, очень трудно вступающих в контакт. Вас я заметил уже года три тому назад. Но только сейчас мне непреодолимо захотелось подойти и заговорить с вами. Не могу объяснить причины. Такое случается со мной второй раз в жизни. Если у вас есть несколько свободных минут, я расскажу вам историю моего первого обращения к незнакомому человеку. История эта настолько невероятна, что, не случись она со мной, я бы просто не поверил в возможность такого.
Голос его был приятным. Русская речь – богата и безупречна.
– Родом я из Вильнюса. В Израиле я уже около тридцати лет. Это лучшие тридцать лет моей жизни. А история, которую я хочу рассказать вам, произошла за несколько лет до отъезда в Израиль. По профессии я инженер-строитель. Не производственник, а проектировщик. Моя трудовая биография вполне благополучна и там и здесь. Казалось бы, мне не на что роптать. И все же Господь, по-видимому, что-то напутал, сделав меня инженером-строителем. Я безумно люблю театр. Мне надо было стать уж если не артистом, то хотя бы работником сцены, скажем, осветителем. Поэтому командировки из Вильнюса в Москву были для меня отрадой. В Москве я не пропускал ни одной театральной постановки, ни одного спектакля.
В тот день я стоял в очереди за билетами в помещении театральной кассы. Уже по этому признаку вы можете догадаться, что театр был не первостепенным. Его не разрывали на куски, и билеты не надо было доставать немыслимыми способами или за немыслимые деньги. И спектакль, как потом выяснилось, был не гениальным. Я, собственно говоря, и не надеялся на это. Но, как я уже вам сказал, не мог пропустить ни одной постановки. До меня к окошку оставалось два-три человека, когда в стороне от очереди я увидел привлекательного мужчину, беседовавшего с двумя девицами. Я обратил внимание на его странный акцент и на несколько, если можно так выразиться, старомодное построение фраз.
Я взял билет и уже хотел направиться к выходу. Но какая-то непонятная, непреодолимая сила остановила меня. Я подошёл к незнакомцу. Нет, в этот момент я не осознал, что подобный поступок совершаю впервые в жизни. Я уже сказал вам, что общение без нужды с незнакомыми людьми абсолютно противоречит моему характеру. Даже когда это необходимо, я с трудом преодолеваю психологический барьер.
Вот только сейчас у меня ещё раз появилось подобное чувство, и мне захотелось подойти к вам. Да, так вот о незнакомце.
Я попросил прощения, объяснил, что меня заинтересовала его необычная, если можно так выразиться, старомодная речь. Он улыбнулся и сказал, что приехал в Советский Союз из Нью-Йорка. Там он родился в семье, выехавшей из России во время революции. Вероятно, некоторые архаизмы в его речи объясняются тем, что в семье пользовались языком, законсервированным на определённом этапе и не обновлявшемся. У его родителей было классическое образование – оба они окончили гимназию, а отец – ещё Санкт- Петербургский университет. Он спросил, москвич ли я. Нет, ответил я. Я из Вильнюса. Там я родился. Туда вернулся после войны. И живу там.
Его обрадовал мой ответ. «Из Вильнюса? А я только что приехал в Москву оттуда. Именно Вильнюс был целью моей поездки в Советский Союз. К сожалению, посещение Вильнюса оказалось неудачным. Я не застал человека, к которому приехал. Но в компенсацию получил удовольствие от посещения этого красивого города. Он произвел на меня приятнейшее впечатление».
Я вытащил из кармана использованный театральный билет, написал на нём номер моего домашнего телефона и вручил незнакомцу. Объяснил, что у меня нет визитной карточки. Но если господин снова посетит Вильнюс, я с удовольствием буду его гидом и смогу показать многое, что известно только коренным жителям этого города. Незнакомец поблагодарил меня и вручил свою визитную карточку. Грешен. Я только мельком взглянул на неё и положил в карман, не успев даже прочитать фамилию. Мы ещё несколько минут поговорили на абстрактные темы. Не забудьте, какое это было время и как мы контролировали каждое своё
