как порядочные, даже я при всей своей подозрительности купился. Чистый коммунизм, все поровну, полная справедливость. Аж противно.
— Работа тоже поровну. Ты ведь прекрасно видел, что дрова у них и мужчины, и женщины, и дети собирают.
— Снег копают, говори уж как есть. Почему они до сих пор не вымерли? Там некоторые совсем нехорошо кашляют, на туберкулез похоже.
— Ты врач, чтобы разбираться?
— Нет, но придется научиться, если притащим за собой ораву туберкулезников.
— Антибиотики есть, кое-какие медики тоже есть.
— Откуда у тебя антибиотики взялись?!
— Ну хоть одну аптеку надо успеть распотрошить.
— И где ты ее сейчас найдешь?
— Раньше на каждом углу были.
— И где теперь эти углы искать? С Холодом говорить надо, у этого куркуля все есть, зуб даю. Глянь, сколько навесов под стенами, и под каждым ящики разнообразные. Да тут этих ящиков тысячи, и вряд ли все пустые. Хорошо затарился.
— Ладно, пойдем поговорим.
Дверь в будку, которая установлена над воротами, оказалась низкой и тяжелой. Пришлось пригибаться и с силой тащить непослушную створку на себя. Внутри обнаружилось крохотное помещение без мебели, если не считать табуретов по углам. На одном из них сидел Холод, поглядывая в затянутую стеклом смотровую щель.
— Дверь плотнее прикрывайте. Хлопайте посильнее, не жалейте, не отвалится. Отопления тут нет, греемся тем, что надышим.
— А если колотун за сорок и буря? — поинтересовался Киря.
— В такую погоду нас никто штурмовать не станет, дозорные уходят греться в дома. Если погода улучшается хоть немного, тащат в будки плитки, проводка здесь есть. Пока еще никто не околел.
— Видел, у вас оружие есть. Много? — спросил Рогов.
— Ты о чем?
— У дозорного была винтовка.
— Это всего лишь пневматика. У нас есть фармацевт с прямыми руками, сделал какую-то гадость, мы ею стрелки самодельные смазываем. При попадании вызывают такую бурю негативных эмоций, что все мысли о драке из головы улетучиваются. Плохо, что шкуру снежных людей они пробивают плохо, только на коротких дистанциях толк есть. Там мех как войлок и кожа толстая. Но если все же пробиваешь, нормально получается. Они после такого живыми остаются, то есть мстить как бы не за что, и охота к нам лезть пропадает. Сплошные плюсы.
— А я думал — мелкашка.
Холод достал из складок курьезного тряпья пистолет:
— Вот — единственное огнестрельное оружие, что осталось в строю. Четыре патрона есть, могу знатный бой закатить.
— Ага, очень знатный.
— Еще есть наган, но для него вообще ни одного патрона не уцелело, их изначально почти не было. Ружье имеется самодельное вроде мушкета, только-только сделали наши умельцы криворукие. Еще арбалеты хорошие, стальные, болтов к ним много.
— Сколько арбалетов?
— Двадцать две штуки уже. И еще один в работе, у нас пара ребят этим все время занимается.
— У нас там, внизу, с метательным оружием вообще завал. Арбалетов мало и бестолковые, луков больше, но мало кто стрелять умеет. Учимся, но дело это долгое.
— А в кого стреляете? Охотитесь?
— Охота само собой, но есть и другое. Вроде ваших снежных людей, себя они называют ваксами.
— Называют себя? Это что, говорящие снежные люди?
— Вроде того.
— Такие же, как наши, внешне?
— Гораздо меньше, наших габаритов.
— Это радует.
