Маша виновато на него посмотрела:
— Мне это очень интересно, но дело у меня к вам крайне важное. И оно заключается не столько в экспертизе, точнее — в экспертизе в иную сторону. Мы знаем, что рисунки — подделка. И нам необходимо определить имитатора, Копииста…
Алуев кивнул и протянул руку к большому конверту, который Маша вытащила из сумки. Он посмотрел дату на конверте — сегодняшнее число. И место отправки — Монтебан, и еще одна печать, переправленной уже из столицы дипломатической почты — Париж. Хмыкнул.
— Утренняя диппочта? — прошелестел он. Маша кивнула. Алуев достал рисунки и ловким, совсем не старческим жестом вынул из ящика вполне современную лупу.
Тут микроскоп не нужен! — сказал он и склонился над эскизами.
Затем по-юношески резво развернулся на стуле и рассмотрел набросок на свет. Покивал, пощелкал одобрительно языком и вновь с довольной улыбкой повернулся к Маше.
— И что, — протянул он ей обратно рисунки, — так французы и не поняли, что
Маша без слов помотала головой.
— Ну-ну, молодец какой этот ваш Копиист! — шепоточком бодро сказал Алуев.
Маша вежливо улыбнулась:
— Этот «молодец» убил трех женщин и может убить еще троих. А мы пока не в силах найти никого, кто смог бы опознать его руку.
Алуев посерьезнел, побарабанил сухими пальцами по массивной столешнице:
— А вы не пробовали, милая, зайти поспрашивать в Академию художеств?
И на вопросительный взгляд Маши пожал плечами:
— Ну ведь кто-то должен был научить вашего героя такой виртуозной технике? Поверьте мне, не так много в нашей стране заведений, способных выпестовать подобный талант…
И они одновременно нахмурились. Маша сказала себе, что она — идиотка, раз не подумала об этом раньше. А Алуев озвучил свою мысль, уже прощаясь с ней у двери лавки:
— Мда, не был бы он так запачкан, я попросил бы вас меня с ним свести, когда поймаете.
И добавил расстроенно:
— Такая сангинная техника! И мы о нем ничего не знаем! Фантастика!
Андрей
Андрей всегда видел, когда производит впечатление. И обычно это льстило самолюбию и улучшало настроение. Но иногда собственный шарм оказывался совсем некстати. Вот как сейчас. Или тогда, год назад. И он отогнал от себя мысли о Свете.
Сидящая напротив него девица Нина, соседка Натальи — девушки, что была предположительно похищена за свое роковое сходство с одалиской — строила ему глазки, абсолютно не смущаясь темой визита. «Ну и что, что соседка-подружка пропала… Все мы под Богом ходим», — читалось в шальных глазах чуть навыкате. А вот такие бравые мужчины в ее жизни попадались нечасто, и Нина отвечала на вопросы Андрея, а сама думала — как бы незаметно улизнуть в ванную и там по-быстрому подкрасить ресницы и губы? И, если успеет, может быть, еще и переодеться: ну, хотя бы скинуть этот застиранный халат и надеть коротенький шелковый. А вдруг?
— Нина Сергеевна? — вернул ее на землю бравый мужчина.
— Ой, — очнулась она от планов по его совращению. — Да я вас умоляю! Да если б было что, да я разве б не знала? — Нина улыбнулась, показав неровные мелкие зубы. — Да у нас тут стены знаете какие? Пукнете — в соседнем подъезде услышат! Не было у нее тайного воздыхателя. Точно вам говорю.
— А может, знакомые какие в мире искусства? — настаивал Андрей, уже порядком раздраженный собственным внезапным успехом. Она хоть задумывается чуть-чуть над его вопросами, дуреха?
— В мире чего? — вытаращила глаза соседка. — Да ну вы что! Художник Шишкин, «Мишки на Севере», те, что на коробке конфет — вот и все ее знакомые.
