«Ничего, Васятко, — насвистывал он про себя, направляясь к секретариату, до краев наполненный сыщицким оптимизмом, — как-нибудь отыщем тебя, как-нибудь раскопаем твою нору, эстет чертов!»
Секретарша прошествовала перед ним на высоченных шпильках, гордо неся мускулистые икры, обтянутые тончайшими черными колготками.
— У нас не хранятся личные дела студентов, если они закончили академию больше трех лет назад. Ваш Василий…
— Это ваш Василий, — Андрей не повелся на ее ноги и узкую юбку. — И он учился в ВАШЕМ заведении в 90-х.
— Тогда все должно быть уже в архиве. Это здесь же, в подвале, — объяснила девушка, сев за стол и спрятав свои возмутительной красы ноги. — Я могу им позвонить, чтобы приготовили документы.
Андрей кивнул:
— Спасибо. Меня интересуют 87–93-й годы. Предупредите их, что я быстро перекушу и через час буду.
Ровно через час, с удовольствием переваривая томатный суп и салат с курой из соседнего кафе, он спустился на лифте в подвал: вполне себе цивильный арочный коридор, заставленный по обе стороны рядами железных стеллажей. Работница архива, сухонькая нервная дама в сером халате, выложила перед ним десять папок с надписью «Личное дело»: все фигуранты носили имя Василий. Половина из них закончила обучение в положенные пять лет без приключений. Двое брали академический отпуск, еще трое пересдавали живопись и рисунок и никак не могли быть юными гениями.
Андрей отложил в сторону последнее из личных дел и задумался. Все это крайне странно. Мамонов не помнил фамилии, но имя своего любимца и большого таланта помнил явно крепко.
Он посмотрел на архивариуса — та уже что-то строчила, пристально глядя в экран допотопного компьютера.
— Скажите, — дама подняла на него холодный взгляд, — а есть ли у вас какие-нибудь другие списки? Я имею в виду — просто фамилии выпускников?
— У нас есть список дипломных работ, — высокомерно ответила она.
— Нет, — нахмурился Андрей, — до диплома нужный мне человек у вас не доучился…
— Экзаменационные листы?
— А они сохранились? — Андрей аж привстал.
— Вообще-то, не должны. — Дама повела цыплячьим острым плечиком. — Но я храню. На всякий случай. Знаете, подделать диплом с их умениями…
Андрей закивал, счастливый:
— Это да. И не только диплом.
Дама кивнула и вновь удалилась, чтобы вернуться с большими папками. Андрей со вздохом открыл первую, увидел бесконечные списки имен и помрачнел.
Они просидели в полной тишине напротив друг друга часа два. Сначала он просто тупо пробегал по строчкам, искал имя. Потом, нахмурившись, опустился под неодобрительным взглядом архивариуса на пол и начал раскладывать нечто вроде пасьянса.
Пол вокруг стал покрываться тоненькими стопками: он пытался организовать листы по группам и по сессиям. И вот какая странность — из трех групп на факультете живописи с 89-го по 91-й год две вполне честно сдавали зачеты с экзаменами. А одна, третья, появилась только в 92-м. И сразу с четвертого курса.
— Вы набираете людей на четвертый курс? — спросил он, не вставая с пыльного паркета, где уселся по-турецки.
Архивариус привстала, устремив на него подозрительный взгляд:
— Нет, в очень редких случаях, единично. Хотя бывает, студентов переводят к нам из академии в Петербурге.
— А так, чтобы целую группу? — не сдавался Андрей.
— Я же вам сказала, что нет! — дама явно была раздражена. Кроме того, оригинальное местоположение Андрея позволяло ей, что редко случалось при ее росте, смотреть на него сверху вниз.
— Хорошо, — примирительно сказал капитан. — Допустим. А если сформировать третью группу из существующих двух… — И сам себя остановил, еще раз заглянув в списки. Нет. Это была нерасформированная группа: фамилии нигде не повторялись. — На факультет живописи набирают по три группы каждый год?
Дама кивнула, а он протянул ей список студентов, сдававших экзамены в 92-м и 93-м годах.
— Найдите, пожалуйста, их личные дела, — он умоляюще посмотрел на даму, и мольба возымела эффект. На столе десятью
