скончался.
Маша театрально понизила голос:
— Есть сведения, что «покойный» Бакрин вовсе не покоен. И более того, часто наведывается к своей тете в ваш дом инвалидов.
Ниркабов откинулся в кресле, переплетя перед собой пальцы:
— Но это невозможно! За столько лет его обязательно увидел бы кто-нибудь из персонала.
«То-то и оно», — усмехнулась Маша. А вслух сказала:
— Согласна, поверить в это сложно. — «Мне в том числе», — добавила она про себя. — Но у нас есть неопровержимые доказательства.
Маша замолчала, выдерживая паузу.
— Вот почему начиная с завтрашнего дня органы следствия будут держать дом инвалидов под постоянным наблюдением. Мы надеемся, что вы, как директор, окажете нам все возможное содействие.
Ниркабов кивнул:
— Конечно. Конечно.
Маша встала:
— Спасибо! — она уже подошла к дверям и — не выдержала, обернулась, кинув прощальный взгляд на беспомощные пейзажи в дешевых рамках на стенах. — Отличные рисунки, — сказала она, глядя прямо в серо-стальные глаза директора. И исчезла за дверью.
Андрей
Он уже ругал себя, что послал Машу одну к Ниркабову. Черт его знает, что может произойти! Вдруг Маша выдала себя, Бакрин все понял и взял ее в заложницы? Потом выбежал с черного хода, прижимая к Машиной груди ствол пистолета? И сейчас они уже мчатся в неизвестном направлении, а он сидит тут, как истукан, и слушает спятившую бабульку?!
Старушенция между тем цепко держала его за руку своей сухонькой, перевитой старческими венами, лапкой.
— Ну как ты, Васенька? — в сотый раз спрашивала она, и у Андрея не хватало смелости высвободиться из этих пут.
— Хорошо, тетя.
— Хорошо? — недоверчиво переспрашивала Бакрина. И Андрей чувствовал, как завязывается тугим узлом сердце от жалости.
— Просто отлично, — повторил он.
Дверь дома инвалидов открылась, и Маша выбежала на крыльцо. Они встретились взглядами.
«Все прошло гладко, — говорил Машин взгляд. — Задание выполнено».
«Никаких результатов с моей стороны», — говорил беспомощный Андрей.
Он пожал плечами и перевел взгляд на Бакрину. Ну и как ему теперь выбираться из этой ситуации?
— Нам пора, — подошла к ним Маша, и Бакрина перевела невидящий взгляд на нее.
— Тебе пора, Васенька? — с покорностью спросила она.
— Пора, тетя, — Андрей высвободил потную ладонь, мимолетно перед уходом погладив старческую руку.
Она
Света выдохнула и вновь начала пилить: пилите, Шура, пилите! К этому призыву она прислушивалась уже несколько дней и, частично, ночей подряд. Веревка, больше похожая на канат, была крепкой. Но и крепкой же, слава богу, оказалась та самая разбитая тарелка.
Больше всего на свете Света боялась, как бы он не обнаружил спрятанного в мягкой войлочной начинке стула осколка. И постепенно истончающегося каната (а она специально выбрала место подальше и от кольца в стене, к которому та была привязана,
