все больше превращается в некий ритуал с набором обязательных атрибутов. Самый приятный
из которых – возможность пить несколько дней без ущерба для имиджа и угрызений совести. Да
и то – у кого здоровье позволяет.
И так получилось, что самое необычное место, где я встречал очередной Новый год, была
тюрьма.
Классическая тюрьма советского образца. В камере нас было четверо. Подготовку, как и на
воле, мы начали загодя. Потому что за решеткой, как и везде, в преддверии праздника
начинается ажиотаж. Каждый арестант – в силу своей фантазии, а главное – возможностей (не в
последнюю очередь возможностей договариваться) – украшает свою камеру, пытается
разнообразить новогодний стол продуктами питания, включая запрещенные. Не есть же, в
самом деле, в праздник обычную баланду.
Мы проявили чудеса дипломатии, и наш импровизированный стол ломился от колбасы, сыра,
не «хозяйского» хлеба, запрещенных соков (по непонятным причинам соки запрещены),
апельсинов, яблок и еще каких-то вольных вкусностей. Ништяков.
Ровно в полночь, когда пробили куранты, а в городе начали взрываться петарды, вся тюрьма
(у кого была такая возможность) прильнула к решеткам и стала поздравлять друг друга. Точнее,
вся тюрьма в один момент разродилась криками. Это был какой-то звериный крик. Он
зарождался в душных, тесных бетонных коробках и уходил в космос.
Я тоже кричал поздравления невидимым адресатам и желал одного: свободы!
Свободы им, свободы себе, свободы всем.
Это было ни с чем не сравнимое чувство. Чувство единения. Неприкрытые желания. Как в
детстве.
Мне казалось, что воздух светится от искренности.
Никто не врал себе. Никто не врал друг другу. Никто не играл. Все искренне верили, что у
