дил ты свое становление как гражданина. Но Родина — океан, который на «спинке»
под правду сильнее самой правды: она всегда наряднее, показательнее — она вы-
не переплывешь. И просто бессознательной любви к ней, просто веры в нее — мало
нуждена производить впечатление, чтобы производить выгоду.
для того, чтобы называть себя ее сыном. Родина прежде всего требует труда твоего,
— Почему же ложь так живуча на земле?
подвига во имя ее. Родина и хлеб — одного высокого святого ряда.
— А потому и живуча, что она ложь. Способность рядиться под правду делает
— Может ли слово что-то изменить?
ее порой куда более похожей на правду, чем сама правда. Тут нужны пограничные
— Вспоминаю детство, когда молодые мужики, а вслед за ними и немолодые
заставы в самом человеке. Служба психологического иммунитета. Служба совес-
все до одного ушли на фронт. Повзрослели и мы, деревенские мальчишки. Получил
ти, достоинства и чести. А совесть в человеке, так же как и труд, — явление веков,
я наряд от Маруси-бригадирки в поле за кормами ехать, за просяной соломой. Что
а не дней. Она все равно что почва: срыть легко, нарастить — потребуются века. Со-
ж, ехать так ехать: запряг кобылу и трюх, трюх — за околицу.
весть и труд — первосоставляющие народности. Они-то и созидают человеческое
Наложил целый воз. Сам на возу, как Будда какой уселся. Еду. И вдруг лошадь
в человеке. Это же безнравственно, противоприродно — иметь одному столько, что
стала. Что в таком случае сделал мой отец? А то и сделал бы, что перво-наперво
в миллионы раз превосходит даже самую высокую норму физической потребности
с воза бы слез, а затем, обходя его, обследовал бы: в чем там задержка? А я — нет.
человека. Хищный зверь и тот знает норму. Желудком, но знает. Кто-то служит идее,
Я за кнут и давай, давай тем кнутом лошадь полосовать-переполосовывать. Да хо-
