куча времени, хватит на то, чтобы изменить твое тело… слегка. Подумай, может, ну его, этот обряд? Да и Азархарта туда же.
Он властно завладел моими губами, целуя до дрожи в коленях и невыносимого жара в животе, и тихо рассмеялся, когда я постыдно обмякла в его руках, простонав невнятно:
— Не надо ничего менять, оставьте все как есть.
— Оставлю. Я не беру детей, Лэйрин. У тебя даже лунные дни еще не наступили, в твоем-то возрасте. Только это меня и останавливает, скажи спасибо своей матери-ведьме.
Он вздохнул, натянул на меня рубашку, дублет, затянул мне пояс на штанах, вложил в ножны кинжал и подтолкнул к выходу.
С этого момента время словно свихнулось.
16
Когда-нибудь в следующей жизни, если таковая у меня будет, я напишу трактат о магических парадоксах, о спиралях времени, об иллюзорном узоре, порожденном поворотом калейдоскопа с осколками, оставшимися от распада божественных айров.
Первое настоящее прикосновение к магической истине мира подарил мне благороднейший наш король Роберт Сильный, оболганный в хрониках горных домов и возвеличенный равнинными менестрелями в балладах (к созданию коих и я, признаться, тайно приложила руку).
В тот бесконечный день и не менее бесконечную ночь…
Перед тем, как шагнуть в угли огромного камина, тлевшего в спальне, он сказал:
— Все в мире соткано из огня и света, и одежда тоже. Если хочешь, чтобы она уцелела, запечатлей в душе узор ее тихого пламени и сохрани своей властью. Выдохни внутренний огонь и задержи на расстоянии ладони от тела. Это создаст защитную оболочку от того огня, что снаружи, хотя он тоже — твой, если захочешь.
Пока я соображала одновременно над двумя загадками — над двусмысленностью в речи моего нового учителя и над тем, как запечатлеть то, чего не видишь, мы уже вышли из огня в знакомом мне убежище, и, разумеется, ни нитки на мне не уцелело. У меня никогда ничего не получалось с первого раза: ни магия, ни любовь, ни жизнь.
— Когда я овладевал даром, портные искололи пальцы до крови — столько одежды сжег, — соврал король, помогая мне облачиться.
— Неправда. И почему вы солгали, что дар убьет меня, если уже передали его, смешав кровь? И почему я не почувствовала?
— Еще не весь. Если сравнить с даром зрения, то ты еще полуслепая. Дар уже есть, но у него нет силы. Кроме того, дар заперт, как заперт твой дар горной леди. Считай, что у тебя еще повязка на глазах, не позволяющая видеть, а я вожу тебя за руку, как поводырь. Когда я сниму «повязку», твой дар оживет. И его можно передать по-разному. Тогда я влил каплю — проверить, возможно ли это в принципе или отторжение будет непреодолимым. Я же не знал, что в тебе заперт еще один дар — твоего рода и таится куда больше светлых сил. Но и сейчас еще велика опасность, что полный исход моей силы убьет тебя. Ты больше не сердишься?
— Как можно! На короля?
— Маленькая лгунишка.
Пока я минут пять тренировалась, как войти-выйти из огня, сохранив облачение, король рассказывал:
— Это лесное убежище — на границе с аринтами. Все мои тайные логова соединены в цепь, охраняющую рубежи. Потому я всегда в курсе, когда кто-то пересекает границу, не имея охранной грамоты с моей печатью. На мелких контрабандистов внимания лучше не обращать, они как блохи. Описание системы найдешь здесь, в библиотеке. Достаточно, Лэйрин. Главное сделано: башня усвоила, что ты здесь уже не на правах пленника, а на правах хозяина. Идем дальше.
И снова камин. Так проще для меня, пояснил огненный маг. Ему было бы достаточно язычка свечи для перемещения.
На этот раз я почувствовала едва уловимую разницу при переходе. Любое сравнение грешит против истины, но, пожалуй, понятнее всего будет сравнить с прикосновением к ткани: сразу почувствуешь, где шелк, а где бархат, да еще вышитый золотой нитью. Этот огонь был бархатным. Но я, сосредоточившись на удержании штанов, осталась без верхней одежды.
